«Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

В 1380-е гг. годовой ордынский «выход» с великого княжения составлял 5000 руб.[440], причем в эту цифру входила дань с собственно Московского княжества (объединившегося к этому времени с «великим княжением»[441]), равная около 1200–1250 руб.[442] Таким образом, с 15 «тем» собственно великого княжения в границах 1360 г. шло около 3750–3800 руб. Следовательно, с каждой «тьмы» в конце XIV в. платилось в среднем около 250 руб. Соответственно, «тысяча» должна была платить 25 руб., «сотня» — 2,5 руб., «десяток» — четверть рубля, а одна податная единица — 0,025 руб. С этой цифрой можно сопоставить известие о взимании дани в 1384 г., после того как великий князь Дмитрий Иванович заключил мир с ханом Тохтамышем, получил от него ярлык на великое княжение и возобновил выплату дани, прекращенную в 1374 г. в результате конфликта с прежним правителем Орды — Мамаем[443]: «Тое же весны бысть великая дань тяжелая по всему княженью великому, всякому безъ отдатка, со всякие деревни по полтине»[444].

«Деревней» в XIV в. именовалось, как правило, однодворное поселение[445]. Сумма дани с деревни — «полтина» (0,5 руб.) — оказывается кратной той, что должна была взиматься в конце XIV в. с искомой «переписной единицы» — 10-тысячной части «тьмы»: она больше ровно в 20 раз. Между тем, долг по выплате дани накопился за 10 лет — со времени «розмирья» с Ордой в 1374 г. Если податной единицей был двор, увеличение дани сверх 10 раз еще в два труднообъяснимо. Если облагались данью все мужчины независимо от возраста, то следовало ожидать увеличение суммы более чем в два раза, так как на двор в среднем приходилось вместе с детьми более двух лиц мужского пола[446]. Естественнее всего полагать, что податными единицами считались взрослые работоспособные мужчины, поскольку на двор в среднем приходилось 2 работника[447]: умножение 0,025 руб. на двух работников и на 10 лет дает полтину[448].

Таким образом, можно полагать, что в ходе переписи 1257 г. в Северо-Восточной Руси, установившей систему «тем», учитывалось, скорее всего, мужское население работоспособного возраста.

Как и в Киевской земле, помимо переписи в Северо-Восточной Руси была учреждена система баскачества. Под 1269 г. упоминается «баскакъ великъ володимирьскыи, именемъ Амраганъ», приходивший вместе с великим князем Ярославом Ярославичем в Новгород в связи с готовящимся походом в Ливонию[449]. Определение «великий» для баскака, сидевшего в стольном городе «великого княжения», подразумевает наличие «простых» баскаков в других княжествах. Один из них упоминается под 1305 г.: «того же лѣта преставися баскакъ Кутлубуги»[450].

В новгородском летописании рассказывается об административных мероприятиях монголов в Новгородской земле в конце 1250-х гг. В 1257 г. «приде вѣсть изъ Руси зла, яко хотять татарове тамгы и десятины на Новѣгороде»; приехавшие затем зимой 1257–1258 гг. с князем Александром Невским «послы татарьскым» «почаша просити… десятины, тамгы, и не яшася новгородцы по то, даша дары цесареви, и отпустиша я с миромь»[451]. В конце 1259 г. «приѣха Михаило Пинещиничь из Низу со лживымь посольствомь, река тако: "аже не иметеся по число, то уже полкы на Низовьской земли"; и яшася новгородци по число. Тои же зимы приѣхаша оканьнии татарове сыроядци Беркай и Касачикъ с женами своими, и инѣхъ много; и бысть мятежь великъ в Новѣгородѣ, и по волости много зла учиниша, беруче Туску оканьнымъ Татаромъ». Новгородцы едва не подняли восстание, но, в конце концов, «яшася по число… И почаша ѣздити оканьнии по улицамъ, пишюче домы христьяньскыя… и отъехаша оканьнии, вземше число»[452].