Бешеное счастье некроманта

Палач внедрил Влада в ряды заговорщиков и радостно потирал свои паучьи лапки, в правильные моменты дергая за концы паутины.

У Кельвина и так было не шибко много фанатов, но после гениального предположения дать мне ниар-сет (Влад с пеной у рта пытался защитить меня от полного магического обнуления) и предложения взорвать курган, дабы врубить антивандальную сигнализацию, количество врагов у него выросло чуть ли не вдвое.

Примчавшийся упокоивать вандалов, покусившихся на святая святых его рода, Рез был крайне зол, поэтому я крайне вовремя свалила в небытие.

И только одного не учла — мой даркин найдет меня даже в самом глубоком беспамятстве.

— Кейт, как тебе не стыдно, — заявил Рез, возникая в апофеозе моего сна.

Подобно морской звезде я безвольной тушкой возлежала на кровати — стратегически важной частью, то есть лицом, вниз. Была нага, аки прекрасная богиня, и уработана, как конь в сезон пахоты.

— Ничего не хочешь сказать в свое оправдание? — продолжал негодовать даркин, сверля мою поверженную усталостью тушку недобрым взглядом.

Нет, ну чего он докопался, как пьяный до радио «спой, да спой»? Неужели не понятно, что дама сердца не в кондиции, беседы вести не в состоянии и вообще подзадолбалась жить и здравствовать, поэтому призывать ее к ответственности в данный момент крайне сомнительная затея. Но Рез продолжал стоять у изголовья кровати и транслировать в пространство немой упрек.

Оптимизм предложил сбегать к памяти за адресочком семейного адвоката Хьюстонов. Пессимизм сказал, что не успеем. Здравый смысл предложил строить стратегию защиты уже сейчас, не откладывая это дело в долгий ящик. А опыт, сын ошибок трудных, так вообще воззвал к пофигизму.

Нет, ну правда, что я могла сказать в свое оправдание?

Поступила глупо, но меня предали?

Милый, это не я такая бяка, это стечение обстоятельств. Понимаешь, они так стеклись, что всем едва грозное и кровавое хана не пришло. А я что? Я ничего. Я милая и пушистая, вот.

Но мозг посчитал количество слов в предложении, сверился с гроссбухом, где стояла отметка «жесткий перерасход жизненных сил», и скорбно покачал головой.

Вместо этого пришлось сунуть тяжелую голову под подушку и уже оттуда простонать:

— Я в домике.

Рез пару секунд колебался, обдумывая аргумент, а потом шумно выдохнул. Матрас слегка прогнулся, принимая на себя тяжесть еще одного тела. Обжигающе горячая рука провела по моей голой спине, спустилась ниже и в качестве педагогической меры воздействия шлепнула по пятой точке.

Даже не вздрогнула.

— Ауч… — с большим запозданием отреагировала я, а Рез сгреб мое несопротивляющееся тело в объятья, сжал и уткнулся носом в мой висок.

И вот теперь мне наконец стало понятно, что за злостью кралось совершенно другое чувство — страх потери. Такой сильный, что у меня аж глаза защипало. А женская сущность в панике заметалась по тесному пространству души. Потому что впервые почувствовала, что это такое, когда тобой столь сильно дорожат.

— Отдыхай, — шепнул Рез, осторожно целуя, после чего укрыл простыней, дал вторую подушку, которую я, словно маленькая девочка медвежонка, тотчас прижала к груди, и ушел решать насущные проблемы.

Лишь бы никого там не прибил…

* * *

В реальность меня вернуло смачное чавканье.

Кто-то жрал.

Тело, получившее сигнал от системы, обеспечивающей кодирование акустических стимулов (проще говоря, ушей), испугалось, что жрут его, и поскорее растормошило неадекватное сознание. То в свою очередь стонало, вяло отбрыкивалось и слезно просило ещё пять минуточек, но в конце концов сдалось и разлепило веки.

Реальность радовала пологом высокой палатки, в коих обычно селился кто-то из офицерских шишек или обустраивался главный штаб. Ткань была плотной, но из-за светлого оттенка пропускала больше света. Я лежала на чем-то, отдаленно смахивающем разборную кровать с настоящим матрацем, одеяльцем и даже подушкой (шик по меркам походной жизни).

В центре палатки возвышался здоровенный столб, несущий на своих плечах вес всей конструкции и пару плечиков с черной военной формой.

— Ребрышки в медово-горчичном соусе! — восторженно чавкал где-то слева Спайк. — Ох ты ж, ещё и пирожки с вишней! Ладно, только один, последний и все. А тут что? Картошечка фри?! Упокойте, боги, мою силу воли…

Я с трудом перевернулась.

— Я ничего не ел! — тотчас всполошился драколич, изящным движением хвоста задвигая под стол миску с обглоданными костями. — Рад, что ты пришла в себя, Кейт. Как самочувствие? Лапы не ломит? Хвост не отваливается?

— Спасибо за беспокойство, чувствую себя ужасно.

— Вот и славненько! — возрадовался Спайк, вновь оборачиваясь к походному столику, приставленному к изголовью кровати. — Значит, тебе куриный бульон, а мне все остальное.

Я-то спорить не стала, зато ввалившиеся в палатку якобы проверить больную Рычай и Эдвард с таким порядком дел не согласились.

— Кейт, ох и напугала же ты нас всех, — пробасил доракхай присаживаясь в ногах кровати.

— Особенно своего даркина, — подтвердил эльф, по-хозяйски отодвигая прожорливого ящера подальше от стола, и загремел посудой.