Бешеные горы

— Понятно. — Он немного помолчал, привыкая к странному гудению в теле и слабости, принуждающей его немедленно занять прежнее положение. — Что сейчас: день, утро?

— Примерно полдень, — сообщил Калмык, возвращаясь на свои нары у соседней стены.

За ним потащилась точно такая же цепь, какая была на Буром.

Где-то заржала лошадь, послышались громкие мужские голоса.

— А мы тут, похоже, не одни, — заметил Глеб.

Калмык промолчал, храня на своей разбитой физиономии выражение угрюмой готовности ко всему.

Бурый лег, точнее, повалился на нары. Тело почти не повиновалось ему, каждое осознанное движение давалось с большим трудом.

— Я ничего не помню, что было ночью, — заговорил он, отдышавшись. — Помню только вспышку перед глазами — и все. А ты?

— Когда ты потерял сознание после взрыва гранаты, я начал отстреливаться, — сказал Калмык. — Но почти сразу меня ранили в руку. Налетели со всех сторон, я даже пистолет достать не успел. Ну, попробовал отбиться, но куда там…

— А Борман, Алиса? — спросил Глеб. — О них ты что-нибудь знаешь?

Он повернул голову набок, чтобы видеть лицо Калмыка. Но видел только его макушку: все остальное пряталось в тени. Или Калмык сам прятался от его взгляда? Учитывая обстановку, это было бы неудивительно.

— Ничего не знаю, — помолчав, ответил Калмык. — Слышал, как они стреляли…

— Оба? — быстро спросил Бурый.

— Оба. Кажется…

— А потом?

— Потом меня вырубили, и я уже ничего не слышал. Нет, позже, когда пришел в себя и меня уже везли на лошади по лесу, слышал вдали выстрелы. Но слабо, не разобрать…

— Наверное, ребята отбивались, — сказал Бурый, снова поворачивая лицо к потолку.

— Наверное, — без выражения согласился Калмык.

— Главное, чтобы Алиса донесла ноутбук, — с надеждой проговорил Бурый.

— Главное, чтобы нас вытащили отсюда! — вырвалось у Калмыка.

«Вот оно, — подумал Глеб. — Начинается».

— Вытащат, — сказал он твердо. — Всегда вытаскивали, и в этот раз вытащат.

— Ага! — зло отозвался Калмык. — Тогда нам тоже так говорили. А как до дела дошло, никому мы оказались на фиг не нужны!

— На войне всякое случается, — рассудительно проговорил Бурый. — Иногда бывает, что просто некому тебя выручить.

— Зачем тогда говорить?!

— Кричать не надо, — попросил Бурый. — Не будем посвящать чужих в наши семейные отношения.

Он улыбнулся, пытаясь хоть как-то приободрить младшего товарища.

— Знаешь, почему я взял тебя в группу? — вдруг спросил Глеб.

Калмык промолчал, то ли понимая, что все равно не ответит верно, то ли не желая вступать в этот разговор.

— Думаешь, за меткую стрельбу, за знание языков, за кучу других специальных навыков? — Бурый вывернул голову так, что чуть снова не потерял сознание, и нашел-таки глаза Калмыка.

Тот смотрел на него как загнанный зверь. Со страхом, но и с надеждой. И вот эту-то надежду надо было в нем срочно укрепить, пока она не улетучилась бесследно и вместо нее не остался один лишь страх, безрассудный и всепобеждающий.

— Нет, — продолжил Глеб, глядя прямо в глаза Калмыку, — не за это.

— А за что же? — спросил наконец Калмык.

— А за то, что сумел выбраться из такого вот дерьма, — сказал Глеб. — И только за это!

Они долго молчали, и первым на этот раз заговорил Калмык.

— Там было дерьмо похуже. Нас пятерых бросили в яму. В зиндан по-ихнему…

— Я знаю, — мягко сказал Глеб.

— Но прежде чем бросить, — продолжил Калмык, — на наших глазах двоим перерезали горло…

Калмык замолчал, борясь с воспоминаниями и чувствами, которые в нем эти воспоминания вызывали. Но все-таки переборол себя и заговорил снова.

— Самое поганое, что это для них развлечение. Стоят и гогочут, зубы скалят… И режут медленно, чтоб продлить удовольствие. А наши связаны, шевельнуться даже не могут, как бараны. И смотрят, так смотрят! — Калмык скрипнул зубами. — А ты ничего сделать не можешь. Потому что и ты связан, и ты баран… И тебя в любую минуту могут взять и вот так, как их… И брали. Сначала одного вытащили, потом второго. А ты сидишь в яме и ждешь, когда твоя очередь наступит. Больше всего мучило это ожидание. Один из наших с ума сошел. А был такой сильный парень, сибиряк…

— Но ты же не сошел, — тихо сказал Бурый. — И сделал все правильно.

— Мне просто повезло, — ответил Калмык, сверкнув глазами. — Они не заперли решетку. Охранника куда-то вызвали, он забыл запереть замок… Но во второй раз так повезти не может!

— Ну, это мы еще посмотрим, — возразил Бурый.

— Да что тут смотреть! — снова возвысил голос Калмык. — Ясно же, что шансов у нас никаких. Вон какие цепи. Тогда я хоть не связан был. И не ранен. А тут…

Калмык тряхнул раненой рукой, звякнул цепью на ноге и затих, подчеркивая этим молчанием безнадежность ситуации.

Бурый какое-то время раздумывал над его словами. Затем призывно звякнул цепью.

— Артур!

— Что? — не сразу отозвался Калмык.

— Насчет часового, которого ты кончил… Он бы все равно в расход пошел. Одним словом, погорячился я. Нервы что-то разошлись. Не ожидал неудачи. Надо было дать выход злости, вот я на тебе и сорвался. Прости.

— Ладно, — помолчав, ответил Калмык. — Ничего…

Но голос его смягчился, что было неплохим знаком.