Бешеные уланы (СИ)

Недалеко от трущоб располагался бар, опасно нависший над ущельем. Желтая вывеска гласила: «Напитки и конюшня с видом на каньон». Большинство прохожих решили бы, что бар, судя по рискованному расположению и ветхому виду, знавал лучшие времена и, возможно, когда-то даже слыл модным местечком для рисковых пьянчуг. Стайку же было доподлинно известно, что бар построили в точно таком виде всего несколько лет назад. Он никогда не знавал лучших времен и никогда не узнает. Хозяйке все нравилось как есть.

Стайк оставил Дешнара на одного из мальчишек, которые здесь считались конюхами, и зашел внутрь. Сердце слегка екнуло, когда он ступил с твердой земли в заведение, почти полностью нависающее над краем ущелья. Под его весом пол сердито заскрипел.

Хозяйкой бара была крошечная желтозубая женщина неопределенного, но почтенного возраста с копной седых волос и дурным характером, таким же суровым, как ущелье. Ходили слухи, что тех, кто не может заплатить по счету, выбрасывают из люка под баром, и они с криками падают вниз. До того как стать хозяйкой бара, женщина была уланом, причем весьма хорошим.

— День добрый, Бенджамин, — сказала она, когда он присел.

— Как поживаешь, Саннинтиэль?

Стайк бросил монету на стойку и потянулся. Оглядел полупустой зал: несколько пар глаз косилось в его сторону.

Саннин склонила голову набок и плеснула ему что-то коричневое из зеленой бутылки.

— Я думала, ты мертв.

— С чего бы это? — Стайк поднял стакан и всмотрелся в мутную жидкость. — Что за дерьмо?

Саннин лучезарно улыбнулась.

— Сама делала.

— Пахнет ужасно. — Стайк сделал глоток и чуть не сплюнул в ее улыбающееся лицо. — И на вкус ужасно.

Однажды его обманом заставили выпить рюмку прогорклого китового жира. Сейчас на вкус было похоже, только еще хуже.

Ее улыбка стала шире.

— Я припасла для тебя целую бутылку.

— Не нужна мне твоя бутылка. Я хочу пива и новостей.

Саннин стукнула бутылкой о барную стойку и сунула ее ему под нос.

— Ты должен быть мертв, — повторила она.

— Ты это уже говорила. Почему?

Саннин кивнула на бутылку. Стайк неохотно бросил на стойку несколько монет. Она хмуро посмотрела на монеты и потрогала согнутым пальцем, словно пересчитывая.

— За это дерьмо больше не дам.

Саннин сгребла деньги.

— Ты должен быть мертв, потому что ночью губернатор Сирод проехал через Лэндфолл с новостями о том, что племя предателей-пало вырезало гарнизон Фернхоллоу и сожгло город дотла. — Она наклонилась вперед и, прищурившись, посмотрела Стайку в лицо. — Значит, либо это брехня, либо ты выжил. Либо тебя недавно перевели, и в таком случае я с сожалением сообщаю, что Фернхоллоу больше нет.

Она поставила локоть на стойку бара, словно говоря «теперь твоя очередь».

Стайк прикончил порцию коричневой жидкости, изо всех сил стараясь не заблевать чистый бар, и еще немного потомил Саннин в любопытстве.

— И как к этому отнеслись? — спросил он.

— Хм-ф. Эта новость отчасти растворилась среди других плохих новостей. Слыхал, что Редстоун открыто восстал?

— Я слышал, что Линдет разогнала кезанский гарнизон.

— Ну, сегодня это главная новость. Она решила не останавливаться и провозгласила независимость от кезанской короны. Разворошила самое настоящее осиное гнездо.

— Значит, никому нет дела до Фернхоллоу?

Стайк слегка расстроился. Может, это всего лишь тихий захолустный городок, но какое-то время это был его городок.

— О, людям есть дело, — ответила Саннин. — Ночью у меня тут пили до рассвета колониальные застрельщики, какое-то хулиганье. Собирались линчевать нескольких пало и ехать служить добровольцами на фронтир.

Стайк хмыкнул. От этой мысли затошнило. Уж колонисты должны соображать. Что за дурацкая история про «племя предателей-пало»? Любой пало так далеко на юге был, как говаривали фатрастанцы, «одомашненным». Местные пало привыкли жить в городе, не высовывались и старались зарабатывать на жизнь как все. Жестокие племена остались слишком далеко на севере, чтобы дотянуться до такого местечка, как Фернхоллоу.

— Так ты оттуда? — спросила Саннин. — Что произошло на самом деле?

Стайк вытащил и положил на стойку клочок ткани, который срезал с мундира мертвого кирасира в Фернхоллоу.

— Что это? — Улыбка Саннин слегка поблекла.

Стайк проигнорировал вопрос.

— Ты знаешь, кто такой Нонс же Прост?

— Ага, — неуверенно протянула Саннин. — Незаконнорожденный брат Сирода.

— По приказу Сирода рота кирасиров Проста сожгла Фернхоллоу и перебила пару сотен человек — мужчин, женщин, детей. Они попытались сжечь и казармы, но уланам удалось вырваться и спасти то, что осталось от города.

Улыбка Саннин полностью исчезла.

— Кресимир, — ахнула она. — За что?

— За оскорбление.

— За оскорбление? — эхом отозвалась она.

— Прост избил хозяина постоялого двора, когда тот попросил оплатить счет. Я сломал Просту руки. Потом… ситуация обострилась.

— Вот уж обострилась так обострилась. — Саннин замолчала, обдумывая последствия. — Значит, губернатор не знает, что атака его брата не увенчалась успехом?

— И что его брат и вся его рота — трупы на пепелище Фернхоллоу, — подтвердил Стайк.