Бешеный

— Корытов, конечно, звучит не так благозвучно, как Карауловский, но не привлекает к себе особого внимания, — спокойно заметил старик.

— Что все это значит? — срывающимся голосом выкрикнул Ситников.

— Наш гостеприимный хозяин, — продолжал Олег, — имел на вас свои виды. Как же, ведь вы родственники! Он, кстати, никогда не забывал о вашем существовании. Но…

— Что «но»? — Ситников, казалось, задыхался.

— Вы его разочаровали, — усмехнулся Олег. Старик в подтверждение этой мысли кивнул.

— Поэтому не бывать вам прорицателем, — заключил Олег.

— Значит, моего отца уничтожил ты, — сказал Ситников, обращаясь к старику.

— Его расстреляли по приговору тройки, — спокойно пояснил старик.

— А он говорит… — Ситников кивнул на Олега.

— Он недалек от истины. Твой отец хоть и приходился мне родным братом, но худшего врага у меня не бывало. Когда он подался в большевики, то ради своей революционной карьеры решил уничтожить то исконное, чему издревле служит наш род. Он был отступником, а с отступниками всегда поступали одинаково — их уничтожали при первой возможности. И, как я вижу, яблочко от яблони недалеко падает. Но твой отец, хотя и был отступником, в отличие от тебя не был дураком.

Ситников страшно побледнел. Видно, что ему стало трудно дышать, потому что он хватал губами воздух, как рыба, выброшенная на берег. Наконец он справился с собой и нарочно спокойно произнес:

— Однако убить вам меня не удастся, — он с хрипом перевел дыхание, — помните, что в случае моей насильственной смерти письмо со всеми данными будет передано куда следует. И то, что не сделал мой отец, — сделаю я!

— А если вы умрете естественной смертью? — поинтересовался старик.

— Тогда письмо будет уничтожено.

— А ведь у вас плохое здоровье — вот мне докладывали, что по дороге сюда вам стало плохо. И это может повториться. А ведь есть множество средств, которые при попадании в организм могут вызвать летальный исход. Причем без признаков отравления. Вот вы сегодня довольно активно налегли на коньяк и не заметили, что, кроме вас, его никто не пил.

Ситников схватил свою рюмку и понюхал содержимое.

— Вы меня обманываете?! — закричал он.

— Итак, мой друг, — не обращая внимания на вопли главврача, обратился старик к Олегу, — я сообщу ему то, чего не договорили вы. Настал твой смертный час! — громко сказал он, обращаясь к Ситникову.

И Олег едва не засмеялся от нарочитой театральности реплики.

При этих словах несчастный главврач в ужасе посмотрел на старика и схватился рукой за сердце. Черты лица его исказились. Он силился что-то сказать, но только хрипел. С минуту он просидел на стуле, потом упал лицом на стол.

Старик поднялся и вышел. Вскоре он явился с одним из своих приближенных. Подошел к неподвижно лежащему Ситникову.

— Еще дышит, — констатировал он. — Отнеси его в машину и вези в ближайшую реанимацию. Там скажи, что подобрал его на улице. Постарайся уехать оттуда незаметно, но, если попросят сообщить твои данные, назови настоящее имя. Ты понял? — Тот кивнул. — Ну вот, — заметил Ко-рытов, когда Ситникова унесли, — одним лжепророком на свете станет меньше.

— Вы его отравили? — спросил Олег.

— Нет, — ответил старик, — в этом не было необходимости. Он — сердечник. Это мне было известно, а тут такая обстановка! Такие речи! Не выдержало сердце. — Старик выжидательно посмотрел на Олега.

— И все-таки, зачем вы его убили?

— Я его не убивал, — сказал тот, — но, если тебе так хочется считать, запретить не могу. Племянник мой оказался глуп. Ты же видел, как он держал себя, как со мной разговаривал. Разве умный человек так себя ведет? Я действительно возлагал на него некоторые надежды, но оказалось — зря. Кроме того, еще до его сегодняшнего появления ко мне поступило известие, что к его появлению вместе с дневником отнеслись весьма холодно. Времена, понимаешь, нынче не те. А он и там вел себя, как павлин в курятнике.

— Но ведь он говорил, что встретил самый теплый прием?

— Мало ли что он говорил, — усмехнулся старик. — Да и дневник этот. Он многим мозолил глаза. Ситников его, естественно, читал, значит, он — ненужный свидетель.

— Итак, теперь настала, очевидно, моя очередь, — спокойно сказал Олег. — Я слишком много видел, слишком много знаю…

— Наоборот, — серьезно ответил Корытов, — именно в тебе я обрел то, чего мне недоставало в последнее время.

— То есть?

— Если желаешь — свою правую руку.

— А вы не думаете, что эта правая рука откажется вам служить?

— Не думаю, — уверенно сказал старик.

— А мне кажется, мы не найдем точек соприкосновения.

— Но мы уже нашли! Разве не с твоей помощью отыскан дневник, не ты разве помог мне отправить на тот свет этого зазнавшегося невежу?

— Вы же говорили, что дневник был заранее подложен в подземелье?

— Я тебя проверял. Это было необходимо. Конечно же, он найден с твоей помощью.

— А как же дача? Она, как вы сказали, не принадлежала Матвееву?

— Домишко этот был собственностью его матери. Там-то он и решил спрятать дневник.

— А Настя?

— Тут я слегка покривил душой. Конечно же, она ничего не знала. И никакая она не ведьма, а действительно дочь несчастного прорицателя.

— А где она?