Бешеный медведь

— Дело в том, Василий Тарасович, что под воздействием неизвестного фактора мировоззрение и приоритеты человека меняются кардинально. Вспомните доклад майора Полубоя о событиях на Хлайбе, вспомните гетайра Птолемея, графа Кайсарова. Уж казалось бы: офицер, герой, плем… — Леонидов осекся, быстро взглянул на Его Величество, — словом, рисковать мы не можем. Я, конечно, не допускаю и мысли, о том, что Стрепетов может работать на противника, но считаю, что пока мы окончательно не закрыли проблему — никаких исключений быть не может. Хотелось бы, конечно, чтобы контрразведка приняла участие в наших поисках, но пока это исключено.

— Думаю, господин Леонидов прав, — сухо сказал император, — и давайте на этом закончим, если у вас более нет ничего существенного. — Он подождал, однако офицеры молчали. — В таком случае вы свободны, господа. Держите меня в курсе дела.

До стоянки глидеров Данченко шагал впереди, демонстративно игнорируя коллег, и только перед тем, как сесть в машину, обернулся:

— Уж от тебя, Анатолий Остапович, не ожидал. Сколько пудов соли вместе съели, а ты… за моей спиной свои делишки обделывать взялись.

— Никто за твоей спиной никакие делишки не обделывает, — буркнул Лиховцев, — сам знаешь, в таком деле чем меньше посвященных — тем лучше.

— С тобой-то посоветовались.

— Потому, что я обеспечу доставку продуктов арестованному капитану первого ранга своими людьми. У меня ведомство, как ты знаешь, не армейское и не флотское, и такие люди у меня имеются, и даже специальный отдел есть.

— Ну да, знаем вас, — проворчал обиженный Данченко, — как там вас диссиденты называют? Душители свободы? Сатрапы?

— А ты что, в либералы записался?

— Да ну вас, — начальник разведки Генерального штаба махнул рукой и полез в глидер. — Одно вам скажу: не там ищете. Может, и искать нечего. Напридумывали черт-те что. Народ только взбудоражили. Мало у государя проблем… Стрепетов — наш человек. Он, конечно, хитер и изворотлив, так что ж, работа такая.

Глидер Данченко взмыл в воздух и пропал в тучах. Леонидов повернулся к Бергеру:

— Ну что, Константин Карлович, сдавай дела. Я пришлю заместителя. Ты уж сделай мину пообиженней, можешь пару раз чертыхнуться.

— На чем предположительно погорел наш «арестант»? — спросил Лиховцев.

— Свалим на него дело о новых «онаграх», на котором Маргелова взяли. Мол, Бергер прошляпил «крота»…

Спустя час Бергер, под сочувственным взглядом капитан-лейтенанта Смидовича, укладывал личные вещи в коробку, освобождая свой кабинет для преемника. Предстояло тоскливое ожидание — клюнет кто-нибудь на приманку или проигнорирует.

Пнув ящик стола и чертыхнувшись, Бергер, не глядя на Смидовича, вышел из кабинета. Если, как они предполагали с Леонидовым, за ними, Данченко и Лиховцевым установлено скрытое наблюдение средствами, которые обнаружить не удалось, арест Бергера станет известен. Охранять его будут для видимости, не так строго — только стационарный пост возле дома, и лучше возможности для того, чтобы вступить в контакт, и придумать нельзя. Был, правда, вариант, что контакта не будет, — обработают, как Амбарцумяна, но в этом случае оставалось надеяться только на группу быстрого реагирования, которая с сегодняшнего дня вступила на дежурство и ждет от Бергера сигнала.

* * *

Сквозь синеватые фильтры земля внизу казалась подернутой вечерней дымкой, хотя день был в самом разгаре. Модуль заходил на посадку на единственный космопорт Нового Города, расположенный возле столицы планеты — Рюрика.

Поднятая посадочными двигателями пыль окутала модуль, опоры утвердились на поверхности. Зашипел воздух — в шлюзе выравнивалось давление, внутрь хлынул жаркий воздух пополам с пылью.

Глава делегации, представитель влиятельнейшей международной организации «Открытое общество и его друзья» мистер Сигизмунд Нойштадт скривился, помахал рукой перед лицом и ступил на первую ступеньку трапа. Замерев на мгновение, он огляделся вокруг. Сквозь бетонные плиты полосы пробивалась пожухлая трава, выцветшее небо, казалось, исходило жаром, а на солнце было вообще невозможно смотреть.

К модулю подошел плечистый загорелый мужчина в полувоенной форме — маскировочной куртке и брюках и высоких ботинках на шнуровке. У мужчины была коротко подстриженная густая борода, перебитый нос и светлые с прищуром глаза.

— Господин Нойштадт? Добро пожаловать на Новый Город, — прогудел мужчина, протягивая руку.

— С кем имею честь? — спросил Нойштадт, который неплохо говорил по-русски, не без сомнения вкладывая пальцы в ковшеобразную ладонь.