Бешеный медведь

И впервые у нее в голову закралась мысль, что, может быть, прав этот дикий русский приятель Сандерса, с которым она уже успела поспорить на почве равноправия полов, что в их обществе женщины и мужчины не столько равны, сколько одинаковы (причем это влияние взаимно, ибо как женщины становятся мужеподобными, так и мужчины теряют остатки мужественности). А это уже действительно, как он говорил, «противно сути человеческой». А то, что у них считается махровым сексизмом, в обществе, в котором вырос Касьян, считается не унижением, а уважением к женщине. Какового она, без всякого сомнения, заслуживает в полной мере. Но тогда Абигайль не восприняла его слова как весомый аргумент, отнеся их к очередному «оправданию мужского шовинизма». Она с детства привыкла во всем полагаться на себя и знала, что не уступит большинству мужчин ни в профессиональной подготовке, ни уж тем более просто в быту. Исключение, может быть, составлял Ричард Сандерс и этот его приятель (ну и шеф, но шеф — это дело особое). Причем признание превосходства даже этих двух мужчин оказалось для нее неожиданно болезненным, но она утешилась тем, что ЭТИ — не обычные мужчины и что даже из правил бывают исключения. Здесь же ее интерес представляли, в первую очередь, представители руководства, поскольку шеф, готовя для нее легенду прикрытия из Института Кардигана, туманно намекнул: эти парни, неподконтрольные, кажется, никому, могут весьма и весьма нам пригодиться…

День складывался не слишком удачно — гостей поселили в недостроенной гостинице, где не было горячей воды. На замечание Джурича Зазнобин, располагающе улыбаясь, заявил, что поскольку теперь лето, то можно обойтись и холодной. Все ведь: и мужчины, и женщины, и даже дети, которых на планете было пока совсем мало, обходятся.

Городок (а городом Рюрик называть было пока что рано) располагался в долине. На севере почти вплотную подступал лес, в котором преобладали хвойные породы деревьев, с востока и юго-востока подступала степь, на западе проглядывали сквозь марево далекие пики гор. По периметру городок окружали покрытые травой холмы с голыми проплешинами на вершинах.

Людей на улицах было мало. Что поражало гостей: здесь не собирались строить высотных зданий, без которых любая столица цивилизованного государства была немыслима. Попирающие небесную твердь зеркальные коробки небоскребов — офисов крупных компаний, банков и торговых центров — олицетворяли прежде всего мощь государства, незыблемость традиций и уверенность в завтрашнем дне. А что может олицетворять утопающий в зелени сада особнячок, кроме махровой провинциальности?

Комиссия бродила тихими улочками. Яблони склоняли ветви под плодами, где-то слышался плач ребенка, где-то лаяла собака. Подобная идиллическая картина могла, конечно, умилить, но если бы это была какая-нибудь глушь, а не столица планеты.

Джурича, проявившего интерес к филиалу банка «Селиверстов и товарищи», проводили к двухэтажному особняку, где его принял широкий, как шкаф, управляющий с непременной бородой — бороды здесь носили большинство мужчин. Управляющий больше походил на крестьянина. Выводы, сделанные представителем «Фридом Хаус» из последовавшей беседы, были неутешительны — денег у людей не было, производство находилось в зачаточном состоянии, и каким образом администрация планеты собиралась выживать дальше, он не представлял. Даже нормальная геологоразведка пока не была проведена. Два банкирских дома из Нового Петербурга уже свернули свои операции, судя по всему, и, судя по словам управляющего, он отослал в штаб-квартиру банка подобные же предложения. Шансы новоиспеченного мира занять в рейтингах «Фридом Хаус» одно из последних мест и, соответственно, получить за это полной мерой все возрастали и возрастали…

Всю следующую неделю Абигайль пыталась хоть как-то «протестировать» местное руководство на предмет выбора объекта для возможного контакта, параллельно наблюдая за мучениями своих коллег.

Сальяри уже набросал пару заметок и теперь думал, какой взять тон: насмешливый или сочувствующий — уж очень убого здесь было на его взгляд. Буквально отовсюду лезла в глаза провинциальность, вернее даже не провинциальность, каковая присуща периферийным городкам демократических государств, а откровенная отсталость. И что самое смешное, так это то, что жители не понимали этого. Из разговоров Сальяри понял, что аборигены довольны почти всем: землей, климатом, условиями существования, а если недовольны, то не отсутствием горячей воды, слабым развитием банковской системы, практически полным отсутствием бытовой техники, а также баров, стриптиз-клубов и казино, а исключительно тем, что лето слишком жаркое — урожай горит на корню, что закупленные горнопроходческие комбайны застряли на таможне Шеффилда, что черные волки вконец обнаглели и заходят уже на окраины города, наконец, тем, что комиссия пустыми разговорами отвлекает их от работы!