Бешеный прапорщик (ч. 14-19)

А дальше грянула война… Введение сухого закона и постоянный рост цен не поколебали могущество ресторанной империи Петрограда. Всё было как и раньше – одни заведения прогорали и закрывались, на смену им приходили новые. В январе шестнадцатого своеобразной сенсацией стало открытие госпожой Сазоновой двух ресторанов «нового типа» в которых плату с посетителей брали ещё при входе. Посетив, к примеру, «Бар-Турист» располагавшийся в доме 14 по Екатерининскому каналу, и внеся в кассу полтора рубля, клиент мог для начала «слегка закусить», выбрав себе желаемое из обширного списка, в котором значились телятина желе, осетрина холодная, винегрет по гельсинфорски, кроте, редиска в сметане, винегрет домашний, разные сыры, колбасы, соленья, маринады, грибы, заливное и прочее, и прочее, и прочее… Запить всё это великолепие предлагалось чаем, кофе, морсом, или молоком. Причем, все блюда размещались на особом столе, а посетитель, как отмечалось в газетной статье «Ресторанное Дело» 1 от 20-го января этого же года: «в таком ресторане как дома, посетитель может сидеть сколько ему угодно, и никто не наблюдает за ним, сколько и чего он скушал». Некоторые остряки успели окрестить эти заведения «шведскими», или «финскими», ибо именно оттуда госпожа Сазонова привезла, собственно, саму идею и выразила надежду, что: «Когда, в своё время, последует разрешение торговли крепкими напитками, то они будут введены и в новые рестораны, на что она имеет полное основание надеяться, причём напитки будут продаваться за отдельную от входной платы цену».

Но изменения среди посетителей и завсегдатаях ресторанов всё же были. На смену приват-доцентам, успешным инженерам и купцам-меценатам нахлынула мутная волна, тех, кого метко окрестил писатель Н. Н. Брешко-Брешковский, как «мелких биржевых зайцев, ничтожных комиссионеров, безвестных проходимцев. Грянула война – и какая разительная перемена декораций и грима! Воспрянула голодная проходимческая шушера…».

Казалось, нет укорота и спасения от этой саранчи, от этих крыс, которые впились в тело Империи и грызут, грызут, грызут…

«Так, где запасов не счесть,
татем полночным приблизясь,
сеть начинает он плесть,
– и начинается «кризис…».

Правда в последние месяцы забрезжила надежда на лучшее. Великий Князь Михаил Александрович перехватил кормило Империи, выпавшее из руки Николая, и ясно дал понять зарвавшейся швали, что могут вернуться времена его венценосного батюшки Александра Александровича, или же более того – великих императоров Петра Алексеевича или Николая Павловича. Даже само значение имени Регента «Тот, что как Бог» напрямую связывалось с Архистратигом Михаилом – одним из семи ангелов, предводителем небесного войска в борьбе с тёмными силами ада. Тем более, что и на фронте дела пошли значительно лучше…

В начале января 1917 корреспондент «Петроградского листка» Рудольф Густавович Герсон, прихлебывая ароматный, крепко сваренный кофе, сдобренный толикой коньяка, предавался излюбленному для определенной части русской интеллигенции занятию – примерке на себя плаща принца датского Гамлета и поиску ответа на его же главный вопрос «Быть, или не быть?». При этом виновниками всех явных или придуманных проблем могли быть абсолютно все – кроме, естественно, самого труженика пера.

Уроженец Варшавы, Рудольф Густавович происходил из почтенной еврейской семьи, в которой, впрочем, все мужчины вот уже на протяжении трех поколений, принимали крещение по лютеранскому обряду. Данное обстоятельство и позволило ему в тысяча девятьсот двенадцатом поступить в Варшавский Императорский Университет с целью получения диплома юриста. Однако начавшаяся война заставила изменить как место проживание, так и профессию. Считая себя в некотором роде космополитом, которому чужды такие пережитки прошлого, как патриотизм, любовь к Отчизне и тому подобные «слюни», недоучившийся студент предусмотрительно получил справку о позвоночной грыже, латинское название которой «hernia vertebralis» в народе мгновенно переименовали в «херней страдает».