Бешеный прапорщик. Книги 1-9

– Судя по серьезному выражению лица Валерия Антоновича – это не розыгрыш… Значит – правда. Я, признаться, задумывался иногда над Вашим, Денис Анатольевич, поведением. Но относил все странности за счет особенностей характера и контузии. М-да-с… Картину Вы описали ужасную… Неужели Россия-матушка до такого докатиться может? Не могу поверить. Точнее, верю, но принять не могу… И что теперь прикажете делать?

Анатоль потянулся за очередной папиросой, Валерий Антонович подошел к двери, открыв ее, осмотрел коридор. Затем вернулся на свое место.

– Анатоль, ты вправе задавать любые вопросы. Но сначала подумай, хочешь ли ты услышать ответы на них прямо сейчас. И еще, я слышу эту историю не впервые, но до конца поверил только сейчас. Можно выдумать легенду, подтасовать факты, но придумать песни – это невозможно для одного человека.

– Да, черт возьми, у меня очень много вопросов к Денису… Анатольевичу!.. Вы назвали эту песню белоэмигрантской… Белое движение – это, по-Вашему, стремление Российского офицерского корпуса восстановить статус-кво в стране… Если Вы – посланник… Посланец…

– Попаданец, блин!

– Да… попаданец из будущего, то должны знать и какие-то песни этих… как их… большевиков! Можете исполнить?

– Да пожалуйста! – срочно вспоминаем «Собачье сердце», и куплеты Шарикова:

Эх, яблочко
Да с голубикою,
Подходи, буржуй,
Глазик выколю!
Глазик выколю,
Другой останется,
Чтоб видал, г…но,
Кому кланяться!

… Нравится? Ага, аж желваки по скулам гуляют… А есть и другое…

Белая армия, черный барон
Снова готовят нам царский трон!
Но от тайги до британских морей
Красная армия всех сильней…

… А есть еще их гимн, называется – «Интернационал»:

Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов.
Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и ни герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой…

– Гимн рабов!..

– Если так рассуждать, Анатолий Иванович, то перед Вами – правнук тех рабов. И что, чем я отличаюсь от других? Может, Вы укажите мне, как рабу и быдлу, мое место?..

Дольский замирает с открытым ртом. Вот так! Клин клином вышибают. А то что-то он слишком эмоционален. Пусть охолонет.

– Анатоль, прекрати истерить! То, что ты – потомственный дворянин и кадровый офицер, не дает тебе права так себя вести! – Валерий Антонович вновь усаживает поручика на место и наливает еще один стакан «успокоительного». Потом поворачивается ко мне. – Денис Анатольевич, Вы к нам не присоединитесь?..

Следующий день был богат на события. Три из них были приятными. Во-первых, как и обещал, съездил в 53-й Сибирский полк к Семену и его артели. Приказ из штаба армии и отеческое наставление полкового священника отца Федора, которому до этого передал письмо от благочинного отца Александра, сделали свое дело. Пятеро сибиряков теперь у меня – снайперское отделение. Правда, ствол с оптикой только один, но это – пока. Зато есть еще «глухой» штуцер Жирардини, который уже привели в боевое состояние и даже пристреляли.

Во-вторых, «племяшка» Ганна принята на военную службу в качестве вольнонаемного нестроевого кашевара пограничной сотни. С принятием присяги, зачислением в штат, выдачей обмундирования и головной болью – как её научить разговаривать нормальным армейским языком. Пока что вместо «Так точно» и «Никак нет» – одни «Ага» и «Не-а». Федора, что ли, попросить? Я эту сладкую парочку частенько по вечерам вместе вижу. Вот пусть заодно он будущую жену и поучит. Еще одна проблема заключалась в опасности для всех заработать косоглазие после того, как девушка переоделась в гимнастерку и галифе с обмотками. Переоделась, правда, с трудом – стеснялась одеть на себя штаны. Только отеческое внушение отца Александра и помогло. В том смысле, что если уж воинство от Постов освобождается в войну, то одинаковую форму носить сам Господь велел. А я сам себя ловил на том, что как только вижу стройную фигурку в форме, непроизвольно вспоминается знаменитое Кутузовское «Корнет, вы – женщина?» в исполнении Ильинского.

В-третьих, прибыли обещанные вольноопределяющиеся из студентов. Два горняка и один химик. Они сейчас устраиваются в казарме и, надеюсь, знакомятся с остальными. А я пока следую на беседу к начальству, о которой договорились вчера вечером. Дольский под конец «концерта» почти успокоился и стал вполне адекватным. А Валерий Антонович в приказном порядке попросил нас сегодня к шести вечера прибыть для важного разговора. Вот и тороплюсь, чтобы не опоздать.

Перед штабом меня перехватывает Анатолий Иванович и сразу берет быка за рога.