Бешеный прапощимк части 1-9

— Конечно, всегда к Вашим услугам… — Быстренько перебираю в уме наиболее подходящий вариант. — Пожалуйста, на ту же заданную тему…

   Где взять мне силы разлюбить
  И никогда уж не влюбляться,
  Объятья наши разлепить,
  Окаменевшими расстаться?

  О, как вернуться не успеть,

  О, как прощенья не увидеть,
  То, нестерпимое, стерпеть,
  Простить и не возненавидеть?

  А Бог молчит. За тяжкий грех,

  За то, что в Боге усомнились,
  Он наказал любовью всех,
  Чтоб в муках верить научились…

Кажется, нравится!.. Во всяком случае, слушают очень внимательно. И одобрительно…

 … Но ты божественна была,
  До исступленья совершенна.
  Надежду только обожгла.
  И вот молюсь самозабвенно.

  Пусть крест мой вечный — тень ее

  Меня преследует до тленья.
  О, дай мне ночью воронье
  Пусть исклюет мои сомненья…

На этот раз аплодисменты слились с грохотом в прихожей, откуда вскоре появляется Александр-младший, только что вернувшийся с прогулки. С пылающими ушами и примерно таким же румянцем на хитрой физиономии.

— Там… На вешалке шашка… Она упала… Нечаянно… Я обратно повесил…

Ага, как же, как же! Скорее всего, вьюнош захотел посмотреть «Аннушку» и устроил тарарам.

— Саша, как можно быть таким неуклюжим?! — Хозяйка все же не рискует устраивать разнос на людях и продолжает уже в более спокойном тоне. — Познакомься с нашим гостем, Денисом Анатольевичем…

— А мы… х-р-м-х… — Парень вовремя соображает, что не стоит иногда говорить всего, что знаешь. — Здравствуйте, позвольте представиться: Александр Александрович Филатов, гимназист.

— Денис Анатольевич Гуров, офицер. — Знакомлюсь с ним по второму разу. — Не пострадали, Александр Александрович, ничего не ушибли, не порезались? Шашка у меня, как бритва заточена.

— Да, я трогал — острая… — Собеседник сконфуженно умолкает под общий смех.

— Александр! Это же не только оружие, но и награда! Ты же видел темляк! — Это уже папа начинает сеанс воспитания. — Нельзя же без дозволения!..

— Ничего страшного, не ругайте молодого человека! — Вступаюсь за парня. — Тяга к оружию почетна для мужчины… Но запомните, Саша, немного чести носить его и не уметь пользоваться. И тем более щеголять напоказ.

— Пока вы там болтаете о всякой всячине, будьте любезны, передайте гитару. — Вольдемар решает обратить на себя внимание и начинает вполголоса, но так, чтобы все слышали, мурлыкать какие-то залихвастские куплетики…

 …Объясненья бурные,
  И слова амурные,
  И признанья нежные до самого утра.
  Сборы кончаются,
  Парочки прощаются,
  Ох, до чего короткая военная любовь…

— Вольдемар Аристархович, если уж взяли в руки инструмент, спойте что-нибудь поприличней! — Михаил Семенович досадливо морщится от этого шедевра. — Вы еще мужицкие частушки тут бренькать надумаете!..

Земгусар с недовольным видом замолкает, затем заводит «Белой акации гроздья душистые». Первый раз, еще в госпитале услышав этот романс, чуть не выпал в осадок. И сейчас певун выводит про то, что:

   «Помнишь ли ночью средь белых акаций
  Трели неслись соловья.
  Нежно прильнув, ты шептала мне, томная:
  «Верь, навсегда я твоя».

А в мозгу по ассоциации с мелодией всплывает слышанное в каком-то кино:

  Слушай, товарищ, война началася.
  Бросай свое дело, в поход собирайся.
  Смело мы в бой пойдем за власть Советов!
  И как один умрем в борьбе за это».

А вообще, гениальный прием — на старую, известную всем музыку положить новые слова…

Просто и доходчиво… Ага, пару раз хлопаю из вежливости. А затем забираю гитару и начинаю свой вариант…

 … Целую ночь соловей нам насвистывал,
  Город молчал, и молчали дома.
  Белой акации гроздья душистые
  Ночь напролет нас сводили с ума…

Последние две строчки подхватывают Дашенька с подругой, и дальше мы импровизируем на два голоса…

 … Сад весь умыт был весенними ливнями,
  В темных оврагах стояла вода.
  Боже, какими мы были счастливыми,
  Как же мы молоды были тогда…