Бешеный Тигр Кровавой Хабанеро (СИ)

Кстати, после двух минут знакомства, когда я вошёл к нему в квартиру через окно и прошествовал в ванную, чтобы он меня помыл, дал мне это дурацкое имя. «Намаики» означает что-то вроде «дерзкий», «нахальный», нет, я не спорю, этого у меня не отнять, но «Тора» мне всё же ближе. Он что, полосочек на моём лбу не увидел? Логично же, полосатенький, крупненький — ти-грё-нок! Тора! А тут меня «Намаики» обзывают.

— А, ты хочешь знать, как меня зовут? — сообразил мелкий, зачем-то пожимая мою конечность. — Я — Узумаки Наруто, и я… Я… — он растерялся и слегка «завис». — Я здесь живу. А ещё я… Я хочу стать Хокаге!

На этих словах у меня снова мелькнуло нечто до боли знакомое, и ухо зачесалось. Что-то меня эти провалы стали изрядно беспокоить. Я же точно знаю, что мне пофиг на разные гендзюцу, если, конечно, они конкретно не на животных направлены. Но кто, блин, так заморачиваться будет? Да и зачем?! Может быть, всё из-за этого яда, который мне достался? «Нейро» это же значит что что-то с нервами и мозгом связано, вроде как… Хм. А ещё, амнезия бывает психологическая, когда хочешь что-то забыть, то стресс так действует. Интересно, откуда я это знаю?

После тщательной помывки я отряхнулся и позволил укутать себя в покрывало, чтобы нормально обсохнуть. Наруто не отпускал меня, словно боялся, что я от него сбегу. И засорял эфир болтовнёй.

— Намаики-чан, а ты останешься со мной? Мне очень одиноко. Я же должен уже привыкнуть к одиночеству, потому что я всю свою жизнь. Всю-всю-всю. Всегда один, но мне почему-то так грустно. Я не понимаю, почему они все так смотрят на меня…

Он вдруг снова «завис», и на его глаза навернулись слёзы, которые он тут же утёр.

— Намаики-чан, наверное, тебе нельзя быть со мной, — убито сказал мелкий, опустив голову.

— Что за фигня? — удивился я.

— Они все такие злые, — закусил губу Наруто. — А вдруг они узнают, что ты — мой, и что-нибудь тебе сделают? Я не хочу, чтобы с Намаики-чаном что-то случилось.

Я фыркнул, вкладывая в свой взгляд весь свой скептицизм. Меня для начала догнать потребуется.

— Не веришь? — удивился Узумаки. — Но… Мне всё равно нечем тебя кормить… Ты, наверное, голодный, вон какой худой.

Я начал вылизываться, шерсть подсохла, и можно было приводить себя в порядок, не ходить же всклокоченным пуфиком. Ощущения странные и словно непривычные. И волоски на языке остаются. Бе… Но выгляжу я, как обтрёпыш, а не кот даймё… Точно! Кот даймё! Внезапно пришло несколько образов — мужчина с грустным и спокойным лицом и неугомонная женщина с тёплыми большими коленями. А ещё мальчик… Почему-то первое, что про него вспоминается, — «послушный». Но… С ним что-то… И плач. Такой надрывный: «сынок, сынок»…

— Намаики-чан, — голос Наруто над ухом заставил меня вздрогнуть. — Вот, гребешок нашёл, я помогу расчесать твою шёрстку.

Я мурлыкал, когда он меня расчёсывал.

— Я завтра пойду в Академию, класс должен вернуться из похода, а меня не взяли… Старик сказал, что раз я чакрой плохо управляю, мне в походе делать нечего… А я хотел с ребятами побыть. Они вообще-то все хорошие, я хотел бы с ними дружить, и Сакура мне нравится…

С фига ли он чакрой плохо управляет? Я вытаращился на Узумаки и сосредоточился. Его запах немного изменился, и с потоками чакры правда произошло что-то странное. Словно… Чёрт! Точно! Из мальчишки сделали джинчуурики, и теперь всё по-другому! Либо тело перестраивается, и в данный момент у него кейракукей заблокирована. Либо это какое-то временное искусственное ограничение — привет от старого-нового Хокаге, чтобы, если парень всё вспомнит, то Коноху на кирпичики не разнёс. Либо вся чакра Наруто утекает в ту печать, чтобы его организм стабилизировать. Либо ещё какая-то пакость неведомая происходит. Но на выходе имеем — временный блок всех его уже наработанных способностей. И я уверен на все сто, что он временный, потому что… Да, в тех видениях я видел, как Наруто снова делает всё, что положено делать шиноби. К тому же — зачем нужно оружие деревни, которое ничего не может? И этот «Старик» не Хирузен ли часом? Если наш бравый Сандайме в курсе, что с Наруто такое происходит, значит, это нормальное явление для новоиспеченных джинчуурики?

Бедный ребёнок! Отняли у него всё: мать, дом, семью, друзей, меня! Забрали воспоминания, силу, умения. Подменили память. Его точно хотят сломить, чтобы он с ручек Сарутоби ел и в ножки кланялся. Но хренушки! Не знаю, откуда я это знаю, но обломитесь об моего мальчика, а я ещё и помогу в этом!

* * *

— Я ещё всем докажу, чего стоит Узумаки Наруто! — пыхтел пацан на полу, делая упражнение на пресс.

Я наблюдал за ним с кровати. Вообще-то мне уже сильно есть захотелось, но я решил, что пока его не оставлю. Он больше не заикался, чтобы я уходил, видимо, за те почти десять дней, как всё случилось, он успел вдоволь нахлебаться одиночества, и не такого, которым ему по мозгам ударили, а всамомделишного.

— Пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять, фух, шестьдесят, — остановился он. — Надо поесть, а то следующий подход не выдержу.

Его живот взревел.