Бешеный волк (сборник)

После моих, довольно сбивчивых слов, несколько секунд и я, и сын молчали. Потом он сказал:

– Ты, папа, не обижайся на них. Они не искусствоведы, а помесь интернета с Нострадамусом. Кстати, папа, а ты сегодня чего-нибудь ел?

Когда я пошел на кухню, то обнаружил, что у меня нет хлеба…

Пока я бродил по словам, вечер действительно наступил.

Оставалась не много – то, чем я, собственно, собирался заняться с утра – поработать.

Теперь, когда стемнело, у меня, наконец, появилась возможность заняться этим.

И можно считать, что день прошел.

Довольно сумбурный день. Как все мои дни.

Не произошло ничего особенного, но произошло все, что должно и могло произойти.

В этот день кто-то помогал мне, и кому-то помогал я.

Я был лжецом и честным человеком.

Меня обвиняли мои враги и поддерживали друзья.

Я общался с художниками и халтурщиками.

Меня называли импотентом, и хвалили мои мужские достоинства.

К утру я заработаю тысячу долларов, из которых четыреста мне нужно отдать, и у меня нет целых кроссовок.

Меня называли художником, которого ни с кем нельзя спутать, и художником, не имеющим творческого лица.

Я решал чужие проблемы и создавал свои.

В моем доме нет хлеба, но много конфет.

Самый обычный день.

День длинный…

– А жизнь?..

…Короткая…

Невероятная и веселая история о Маринке, деньгах и многих других вещах

В своем философизме, я, возможно, приближаюсь к классикам этой науки. Во всяком случае, мне не раз приходилось убеждаться в том, что я, как и отец диалектики, Гегель, ничего не понимаю в материализме, и, так же как основоположенник материализма Фейербах, совершенно не смыслю в диалектике…

– Есть две вещи, которые не перестают меня поражать, – сказал мне как-то Андрюша Каверин, подающий большие надежды художник, – Закат на реке теплым вечером и моральные принципы Маринки. Ну, что же, художнику нужно верить, даже тогда, когда он говорит правду…

…Я зашел в аптеку потому, что меня замучила бессонница. Такое со мной случается, когда я работаю слишком много или слишком мало. Первое происходит оттого, что совести не хватает моим заказчикам, второе – оттого, что мне.

Зачем в аптеку зашла Маринка, менеджер по продажам в Художественном салоне-на-Киевской, я, честно говоря, так и не понял:

– Да так, хотела посмотреть что-нибудь по женским делам. А-то муж не доволен.

– Что-нибудь возбуждающее? – зачем-то спросил я.

– Петр, ты что? Возбуждающее – мне? Успокаивающее.

В твои годы, ты должен лучше знать женщин, – хотя она завершила свое удивление довольно спорным утверждением, мне пришлось ей открыть главную мужскую тайну:

– Чем больше узнаешь женщин, тем меньше их знаешь…

– Ну и нашла что-нибудь? – спросил я.

– Вообще-то нашла. Только у меня денег нет. Одолжи двести, – я так и не понял – это был завуалированный вопрос или откровенное указание к действию. И потому ответил:

– На, – сказал я, чувствуя, что она легко заявляет свои права на все подряд.

Возможно, женщинам давно уже так же глупо говорить о своем бесправии, как мужчинам – о своих правах…

– А художники, вообще, много получают? – спросила Маринка, глядя на деньги, полученные от меня.

– Хватает…

…Чтобы обмыть гонорар…