Бешеный волк (СИ)

Донесения из-за моря нисколько не радовали. Везде творилось то же самое, что и на Ниерр-ато — неурожаи, землетрясения, войны, двухголовые младенцы, взбесившаяся, бесконтрольная Сила. Чудищ развелось немеряно…

А этот нервный дерганый мальчишка вздумал помереть!

Не в силах сидеть на месте, Тореайдр стремительно вышел из кабинета.

И нос к носу столкнулся с Лемпайрейн. Тьфу, Тьма Изначальная! Сосредоточившись на поиске и переживаниях, он не услышал, что дочь крутится под дверью, хотя она наверняка пыталась мысленно его дозваться.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Змей, против воли грубее, чем собирался. Выволочку от Владыки Света он ей не простил.

Ифенхи отшатнулась, нервно скомкав в руке роскошный синевато-черный бархат верхней юбки. Она неуклюже переступила, едва не подскользнувшись на вощеном полу. Странно, обычно гибка, как кошка. Старейшина поддержал ее под руку, невольно вдохнул отдающий молоком запах кожи, смешанный с ароматом волос, аккуратно вымытых с можжевельником. На долю мгновения он вспомнил, что дочь она ему никак не по плоти, но тут же загнал эти мысли прочь. У девочки скоро будет совсем иная роль. Сам он может обойтись и без нее.

— Я… тебя ждала. Хотела спросить…

— Ну? — Тореайдр двинулся по коридору. Руки дочери при этом не выпустил, принудив почти бежать за собой.

— Почему ты так носишься с этим бездомным? — в голосе Рейн явственно прозвучала обида. — Ты позволил чужаку меня унизить!

— Не будь дурой. Владыке Света не перечат. К тому же, он прав.

— С каких это пор ты стал перед кем-то преклоняться? С каких это пор чужие важнее своих?

Старый ифенху остановился прямо посреди лестницы, прижав женщину к резным перилам. Его темное лицо нависло над ней, холодные змеиные глаза припечатали не хуже кузнечного молота. Под тяжелым взглядом хотелось ни больше ни меньше — просочиться сквозь ступени и исчезнуть.

— Послушай, глупое мое дитя, — мягко и ласково заворковал он в самое ее ухо. — Нельзя сидеть в лесу, когда мир сходит с ума, и делать вид, что это вечно будет устраивать всех. Ну еще лет пятнадцать-двадцать они оставят нас в покое, но дальше им захочется сравнять это поместье с землей. Ваэрден очень ценен для них — иначе стали бы они два века за ним так упорно гоняться? А раз так, я не собираюсь отдавать его им, поняла?

Напуганная Рейн молча кивнула. Она любила своего отца и мастера, но боялась его гнева. Не без причины — при желании он мог смять ее тело и волю, как яичную скорлупку. Ифенхи судорожно вцепилась в лакированное дерево позади себя, собранные шпильками волосы наполовину рассыпались.

Их прервали.

— Мастер!

Внизу стояла Леана — роскошная царственная женщина с белой кожей и косами цвета темного меда. Фаворитка и преданная помощница.

— Мастер, они идут! — ифенхи выглядела встревоженной. — Их нашли!

— Где? — резко спросил Тореайдр.

— Там, во дворе! Всадники!

Ифенху выругался и, постепенно растворяясь в воздухе, сбежал по лестнице. Шаг с последней ступеньки — и он оказался на крыльце собственного дома. Скользнувший по двору ветер донес запах усталости и крови.

На каменных плитах в окружении пятерых взволнованных следопытов шатались две животины — деревенская рабочая рельма и рыцарский жеребец. Человек кое-как сидел в седле сам, Волка держали на широкой спине ремни.

Змей очутился возле беглецов одним длинным звериным прыжком, заглянул в мутные голубые глаза грязного вымотанного человека с многонедельной щетиной. От усталости тот совсем отупел и перестал замечать окружающее, хотя страх продолжал сидеть в нем где-то глубоко. Едва успев махнуть кому-то, чтобы сдали парня на попечение слугам, Старейшина метнулся к рельме — Волк нехорошо захрипел, хлынула горлом кровь.

Не тратя лишнего времени на распутывание узлов, Змей разорвал ремни голыми руками. Стащил с седла на руки безвольное тело, закрыл всем своим существом от шума возбужденно галдящих голосов и разумов, слился с седым, чтобы не дать сорваться в долгий полет к Колесу. И ринулся к дому, на ходу раздавая короткие гавкающие приказы.

Чистое светлое помещение на первом этаже дома встретило Змея беготней. Слуги суетились, подогревали молоко, разбавляли им воду примерно наполовину — в таком виде она не причиняла Темным вреда. Кто-то кипятил хирургический арсенал, кто-то уже застелил широкий стол куском чистой ткани.

— Терпи, бродяга, терпи. Тебя двести лет убить не могли и теперь не достанут.

Тореайдр в своей жизни видал и не такое, и в обморок от вида загнивших ран падать не собирался. Присохшие бинты срезали к алденской матери, и пока слуги заново вскрывали, промывали и чистили сотворенное инквизиторами безобразие, Змей полностью парализовал волю Волка — вздумай тот вырываться, от людей и мокрого места не осталось бы. Зажав ладонью костлявую Волкову руку, он размашисто полоснул скальпелем по вене на запястье и пинком подставил под черную, дурно пахнущую струю крови медный таз.

— Терпи, я напою тебя потом… Собой напою, терпи.

Ответом был едва слышный скулеж.