Бешеный волк

— Потому что он попросил меня о помощи. Потому что, если мы люди, то не должны быть хуже зверей! Я ведь просматривал отчеты за два века — он никогда не проливал крови больше, чем это делает обычный наемник, головорез и мародер, а то и меньше оного! Это несправедливо!

— Значит, твое понятие справедливости превосходит понятие «человеческой чести», — довольно ухмыльнулся Змей.

— Человеческая честь не в том, чтобы пытать невиновных и радоваться пыткам, — буркнул Воладар.

— А в чем же? — вкрадчиво поинтересовался Тореайдр. — И чем от нее отличается честь ифенху, в таком случае? Но это так, праздные мысли, мой мальчик, подумай на досуге… Вопрос второй: зачем ты, столь болезненно справедливый юноша, пошел в ряды Инквизиторов? Не отрицай, в вашем обществе такие как ты считаются, в лучшем случае, глупыми мечтателями. В худшем — опасными еретиками. И поступают с вами соответственно.

Разэнтьер притопнул сапогами, набросил на плечи камзол и повернулся к Старейшине.

«Знаешь, мне плевать на философские вопросы. У меня развалилась на куски жизнь».

— Потому что я хотел понять причину ненависти. Я хотел разобраться, почему одни люди могут жить с вами, а другие — нет. У меня дядя по прадеду — ифенху. В Ордене утверждают, что знают ответы, но…

Дерзкая мысль повисла в воздухе вместе с сумбурным ответом. Старейшина поднялся и пристально взглянул на человека сверху вниз.

— Не говори глупостей, мальчик. Жизнь не может развалиться, если ты сам сделал выбор. Она просто меняется.

«Я знаю, о каком выборе ты говоришь. Но это невозможно!»

— Пойдем. Я отведу тебя к нему.

Идти пришлось сквозь рой любопытных взглядов и насмешек: «смотрите, девочки, какой симпатичный ужин!» Словно всем обитателям дома враз расхотелось заниматься своими делами, и они столпились поглазеть на беглого инквизитора. Разэнтьер старался держаться поближе к Змею и не показывать своего страха перед хищниками. Лучше задержать взгляд на роскошных картинах и фресках, на искусно кованых светильниках и статуэтках. Всего-то и надо пройти десять шагов по коридору и за угол — а вышло как сквозь вражеский строй на поле боя. Когда Старейшина буквально втолкнул его за дверь Волковой спальни, Разэнтьера отчетливо била мелкая дрожь.

— Успокойся, сюда не войдут без моего приказа.

Уютно горел камин, мерцали огоньки свечей в паре канделябров, поставленных так, чтобы их свет не беспокоил лежащего без памяти ифенху. Вечер за окном разразился затяжным дождем — в мир, наконец-то, пришла осень. И капли шумно били в лирофанитовые пластины окна.

— Тебе теперь место только рядом с ним, — негромко сказал Тореайдр. — Ты несешь ответственность за его жизнь, раз уж взвалил ее на себя. Сиделкой здесь работать никто не согласится, да и он кроме тебя никого не подпустит. Кровью я поделюсь, а кормить будешь сам. Я держу его сознание, так что, за себя можешь не опасаться.

С этими словами старый ифенху вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Разэнтьер остался один на один со своей рухнувшей жизнью.

«А хоть бы и кинулся», — подумал он Змею вслед. «Кому от этого хуже будет. Не пришлось бы ничего решать…»

Длинно, со стоном выдохнув, он замер посреди комнаты. Зажмурился, стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Хотелось взвыть, выплеснуть, выкричать накопившуюся боль, обругать себя за малодушие. Но, разве это позволительно у постели больного? Вдох-выдох. Спокойно, Разь, спокойно. Ты спас чужую жизнь, одним неправильным убийством в этом мире стало меньше. Разве это плохо?

Разве это стоит уничтоженной чести семьи Воладар?

Или семейная честь как раз на том и зиждется, чтобы спасать от расправы Темных? Разэнтьер совсем запутался.

Он подошел к постели, склонился над ифенху. Ваэрден, бесцветный и тонкий, словно высушенный, терялся среди белых простыней, только черные штрихи когтей сиротливо разбавляли белизну. Дыхание едва жило возле самых губ, седые волосы истончились и разметались по подушке.

— Ты больше похож на древнего старца. Из-за тебя я потерял все. Так что, будь добр, выживи — ты все, что у меня осталось.

Негромкие слова упали на пол и разбились на осколки. Если бы Волк мог сейчас слышать, он бы несказанно удивился им. Или нет?

— Почему ты называешь меня дядей?..

Ваэрден лежал такой тихий, смирный и беспомощный, что в груди невольно подымалось желание защищать. Ничего опасного и угрожающего в нем не было. Какая, к алденовой матери, гроза Ниерр-ато?

«Кабы не я, валяться тебе сейчас в мусорной куче… Кабы не я, отец с матерью не оказались бы сейчас в опасности».

Тоска выворачивала душу наизнанку. Его поступок наверняка станет поводом для Ордена «оказывать внимание» семье Воладар. И неизвестно, чем это «внимание» обернется… Он подошел к окну, уперся лбом в холодное стекло, тихо зарычал, не в силах сдерживаться. Уж лучше смерть, чем… чем что? За спиной застонал, приходя в себя, ифенху.

«Цыц, тряпка! Тебе есть чем заняться!»