Бешеный волк

У вожака темнело в глазах. Он не видел самого Юфуса, но все отчетливее чувствовал, как желание подчиниться бывшему хозяину удавкой пытается стянуть разум. В памяти всплывал все тот же подвал, полный удушливой мглы, холодного железа, унижения и страха. Боль стучала в висках в такт ударам тарана по воротам. Те трещали, поддаваясь. Подпиленный засов вот-вот должен был разлететься.

Покорись, и боль ослабнет, нашептывала чужая воля. Сдайся, пес.

«Нет!»

— По моей команде поджечь фитили!

«Ты мой».

«Катись к демонам!»

Память о Воладаре. Волк спрыгнул с зубца и вцепился в эти воспоминания, в узы со своим риану, как в спасительную соломинку, превратив их в щит. Кругом его бойцы спешно спускались со стен и поджигали заранее заготовленные запалы. Внутри Воладар, услышав молчаливый призыв, старался помочь, как умел. Ваэрден с головой ухнул в ворох чужих детских воспоминаний, пытаясь ими заглушить навязчивый зов.

Трещали под ударами ворота.

Трещало спокойствие. Но ифенху вокруг продолжали делать свое дело, это помогало Волку удерживаться на грани ясного рассудка.

Засов, наконец, не выдержал, и люди ввалились в ворота вместе с тараном, запоздало сообразив, что решетка поднята и заманивали их сюда нарочно. Развернуться и отступить назад они уже не успевали, вперед — не пускал сваленный кучей мусор.

— Под северную стену, быстро! — рявкнул Аль-хэйне.

Кто-то споткнулся — Ваэрден рванул нерасторопного телекинезом и швырнул вперед себя, ринувшись следом. Успеть добежать до тоннеля! Только бы успеть!..

Грянул взрыв. Во все стороны полетели обломки хлама, куски доспехов, брызги крови, гвозди и щепки. Запахло паленым, дым начал выедать глаза. Кому-то из стаи сорвало голову с плеч — узы печально тенькнули, обрываясь…

Волк охнул от чувства чужой смерти и дал слабину в защите, споткнулся.

Стая уже скрылась в низком зеве прокопанного за несколько месяцев тоннеля, когда Ваэрден рухнул на землю, захлебываясь воем от боли. Упиваясь победой, мучитель дернул удавку, намертво затягивая узел. Тело свело судорогой, боль просверливала голову насквозь. Среди мечущихся в пожаре людей уже можно было различить приближение хозяина. Волк отчаянным усилием потянулся за ножом, собираясь перерезать себе горло.

Лучше сдохнуть по-собачьи в луже крови, чем снова ублажать это чудовище.

Резко и терпко пахнуло чешуей. Чьи-то руки сгребли его поперек туловища и перебросили через плечо, как куль с мукой. Оружие улетело куда-то, навалились темнота и тишина… Только шептал что-то монотонное голос Змея, вливаясь в мозг и отчасти приглушая боль.

Дальше Ваэрден мало что помнил. Взволнованные голоса, стремительные шаги, запах земли, потом холодный ветер по лицу. Короткая резкая боль, прострелившая руку. Слабость. Темнота забытья, снова боль во всем теле — словно по нему проскакал табун одоспешенных лошадей. Запахи лагеря — огня, животных, готовящейся еды, женщин, детей… Очень хорошо знакомый холод лунника на коже никак не вязался с ощущением безопасности. Боль то отступала, почти позволяя открыть глаза, то сдавливала голову с новой силой. И шепот, постоянный шепот ненавистного голоса в мозгу… То увещевания и улещивания, то угрозы просачивались в сознание каплями жгучего яда.

«Капля камень точит».

Кто это сказал?..

Теплый запах крови возле самого носа. Кто-то мазнул ладонью по лицу, дразня. Он без раздумий вцепился в предложенное и пил, пил, пока его не оторвали от неизвестного добровольца. Темнота, опять вкус крови… Какое-то движение.

— Иди к нам… Мы ждем тебя. Иди к нам…

* * *

Обоз двигался на северо-северо-восток вдоль границ Тореайдрова леса. Санная змея в сопровождении вооруженных всадников с раннего утра и до поздней ночи тащилась вперед, уходя прочь от власти Инквизиции. Каждые несколько часов часть воинов сменялась в дозорах — ифенху опускались на четыре лапы и отправлялись кто искать пропитание, а кто упреждать опасности. Бывшие орденцы в основном, оставались охранять женщин и детей. Людям у Темных особой веры не было.

И так изо дня в день…

Лемпайрейн лежала в теплом полумраке гнезда из шкур и одеял, согревая собой мечущегося в беспамятстве Волка. Ей было страшно. Мужчина в руках лежал все одно, что мертвая ледышка, к запястьям и шее было примотано по осколку черного лунника, оставшегося у кого-то из людей — только так можно было не опасаться, что лишенное разума тело кинется без разбору убивать.

Она пыталась спросить у отца, как же им теперь быть — тот только шипел в ответ и посылал еще дальше, чем обычно Волк. Вдвоем с мрачным, как грозовая туча Разэнтьером он вел отряд туда, куда хотел Ваэрден. И жестко пресекал все попытки неповиновения в стае. Часть Темных из тех, что пришли позже всего, роптала: дескать, что за вожак, ежели в первой же серьезной стычке ранен, да к тому же слег, как мертвый, непонятно от чего. Их изумлению не было предела, когда в один из таких разговоров вклинился риану. Обычно молчаливый, на сей раз он был взбешен до белого каления.