Бесёнок по имени Ларни

– Ты кого это так костеришь? – поинтересовался Стефан, изумлённый её гневом.

– Отца своего, кого же ещё!

– Но за что?

– А ты не понимаешь? Там же столько опасностей, ты можешь погибнуть!

– Жизнь полна опасностей. Я много раз мог погибнуть на охоте и в схватках с монстрами.

– Да, ты такой! Ты всё преодолеешь, ведь тебя ведёт по жизни любовь, и может быть, в конце даже ждёт счастье. А я? А как же я? Обо мне ты подумал?

– Я смогу защитить тебя в пути от опасности, пока мы вместе. В конце концов, ты можешь никуда не ходить…

– Да я не о том! Мне и без демонической силы здесь бояться нечего. Вот дойдёт до драки, посмотрим, кто кого защищать будет! Я доведу тебя до конца, как обещала, но потом… потом ты уйдёшь, а я… я останусь одна, быть может, снова на века…

В голосе Сато послышались слёзы. Стефан почувствовал себя виноватым, но что ему делать и как успокоить девушку он не знал, а потому просто решил переменить тему, пусть это даже выглядело, как фраза сказанная невпопад.

– Здесь так красиво! – сказал он, стараясь придать своему голосу беспечное звучание. – Красивее даже чем у меня дома. Так почему же твой отец говорит о тебе и о всех вас, как об узниках, которые только и мечтают отсюда выбраться?

Глаза Сато как-то моментально высохли и в них полыхнули красные искры.

– Ты просто не видел Царства Божьего! – сказала она с оттенком льда в голосе. – По сравнению с ним всё, что здесь есть, просто жалкие задворки!

Глава 46. Горе от ума

Змеёж понял, что он ничего не понял. Оба умерших человека просто встали и ушли! Да, он уже уяснил, что люди горазды на сюрпризы, но, (шестью девять…), чтобы такое отмочить?!

Одно радовало – двое других вылезли из под земли, а значит ему не придётся пропихивать туда циклопа, (восемнадцать минус два…). И ещё – обе пары шли на сближение! Догнать, поймать, прикончить всех разом! (Триста тридцать шесть разделить на… да отстань, ты!) Хватит с него этих экспериментов. Итак, догнать!..

Змеёж не сразу сообразил, что не трогается с места. Более того, увлёкшись телепатическими поисками, он позабыл следить за тем, что делается у него перед глазами. А перед глазами у него было вот что – одна огромная рука держала между двумя пальцами книгу, казавшуюся крохотной, а другая прилагала отчаянные усилия, чтобы переворачивать страницы.

Циклоп читает?! Змеёж чуть иголки не сбросил от изумления, но нет, здоровяк всего лишь рассматривал картинки. Но ведь ему и этого не положено!..

"Научи читать!" – вдруг возникла в мозгу явно чужеродная мысль. – "Научи, а то не буду слушаться."

Змеёж едва сдержался, чтобы не укусить бунтаря на месте. Но это было бы неразумно. Он ведь ему нужен, пока нужен! Что ж, пусть учится, если хочет, а потом, когда надобность в этой горе мускулов отпадёт, вся его грамотность будет стоить меньше одной крохотной капельки яда!

Змеёж мысленно сплюнул и принялся осматривать библиотеку, где они прятались, отыскивая букварь форматом побольше.

Глава 47. Тайное место

Вопреки всем опасениям Инци, место тайных ритуалов нашлось практически сразу. Пока Михал, открыв рот, рассматривал впечатляющую статую Рогатого, они с Марантой и Ларни критически осмотрели внутреннее помещение церкви.

Простая логика подсказывала, что потайная комната, (или, что там ещё может быть такое?), находится именно под изображением кумира, которому посвящён этот храм. Но какая же она тогда потайная, если мысль об этом её возможном нахождении приходит в голову в первую очередь?

Если такое помещение и в самом деле имеет место быть в этой церкви, то оно должно быть спрятано так, что об этом нельзя догадаться сразу. Но при всём при этом, что-то должно на это место указывать.

Мысль посмотреть туда, куда обычно не смотрят прихожане во время молитвы, пришла матери и дочери одновременно. Всё внимание посетителей здесь, конечно, поглощал рогатый истукан, а значит, смотреть сейчас надо было не на него, а от него!

Так они и сделали, повернувшись спиной к помпезному изваянию. Поначалу ничего особенного заметно не было. Стены церкви Рогатого были расписаны замысловатыми знаками и изображениями из жизни его древних почитателей, одни из которых наполняли глубокие рвы зарезанными младенцами, другие совершали акты содомии и скотоложства, а третьи бесновались в молитвенном экстазе, чуть не выворачивая себя наизнанку.

Вдруг взгляд Маранты зацепился за рисунок на стене слева от входа. Это было изображение меча с нелепо изогнутым зазубренным клинком и причудливой, неудобной даже на вид, рукоятью. Художник словно нарочно изобразил меч таким, каким он быть не должен и не может, если только его создатель не законченный псих.

Маранте невольно пришло на ум сравнение с собственным мечом или хотя бы с той катаной, что она увидела на поясе Ларни. (Им некогда было заниматься подобными вещами, но Маранта всё же отметила, что меч, доставшийся Ларни, хоть и неплох, но всё же относится к дешёвым копиям древних мечей такого рода.)

– Он показывает туда! – сказала Ларни, проследив направление взгляда матери.