Бесхозная страна

У трёх чёрных кораблей на каждом борту по двадцать пушек. В чёрных квадратах орудийных портов проглядывают еще более чёрные дула чудовищных пушек. Вот что пугает больше всего. Во всех укреплениях вокруг Нандина пороховых пушек раза в два-три меньше. Не говоря уже об их размерах.

Глаза бы не видели! Раздражение кольнуло в голову. Пальцы мёртвой хваткой вцепились в бронзу подзорной трубы. Буншан Изоб торопливо сунул её в руки слуги. Ещё только не хватало в приступе гнева сбросить с вершины Дозорной башни ценное имущество императора.

Обида раскалённым железным кольцом стиснула голову. Тогда, двенадцать лет назад, никто, никто, абсолютно никто, включая самого императора Тогеша Лингау, не принял никаких, вообще никаких, мер. Едва парус последнего чёрного корабля растаял в дымке на горизонте, Тассунара вновь погрузилась в приятную дремоту и расслабленность блаженной самоизоляции. Шумиха вокруг визита иноземцев через пару лет благополучно сошла на нет. Круговорот жизни вернулся в привычную колею. Крестьяне всё так же выращивали рис и бунтовали, самураи всё так же беднели, вешали мечи предков на стены и брали в руки молотки ремесленников. Пушки в укреплениях вокруг Нандина благополучно переехали обратно в подвалы и кладовки, где вновь принялись благополучно покрываться ржавчиной и патиной. Даже запасы пороха, что по приказу великого советника Меара Ризана были скуплены в дикой спешке, дабы не пропали даром пустили на фейерверки. Новых запасов, экономии ради, делать не стали.

Каждый, каждый самурай, начиная с самого бедного и захудалого с острова Небос, самого южного острова Тассунарского архипелага, и до самого Тогеша Лингау, императора Тассунары, прекрасно, прекрасно понимали — иноземцы вернутся. И… Буншан Изоб плотнее сжал кулаки, горькие слёзы обиды едва не брызнули из глаз. И каждый самурай в глубине души очень, очень надеялся, что ему лично разбираться с проклятыми иноземцами не придётся, что его лично минует чаша сия. Не миновала. Посреди Нандинского залива вновь возвышаются чёрные громады иноземных кораблей.

Когда шесть лет назад Меар Ризан ушёл на покой, вокруг свободной рабочей комнаты великого советника разверзлась пустота. Обычно за должность второго лица в империи разворачивается нешуточная драка на вылет, но только не на этот раз. Быстрее, наоборот.

Через день наиболее вероятный претендент на рабочую комнату великого советника ушёл на покой. Вечером следом убежал второй по очереди наиболее вероятный претендент. Иначе говоря два самурая высокого ранга сбежали в тишину и покой наследственных уделов от греха подальше. Ещё двое сердечно поблагодарили императора за оказанное доверие, но так и не нашли в себе сил занять столь важную и ответственную должность. И вот теперь это не кажется крутым, Буншан Изоб криво улыбнулся. Он потому и стал новым великим советником, что не испугался возвращения проклятых иноземцев. Точнее, больше прочих претендентов понадеялся, что этого никогда не произойдёт.

Теперь именно ему предстоит держать ответ за упущенные годы полного бездействия. За то, что огромная и великая страна вновь впала в блаженную дремоту самоизоляции и ничего, абсолютно ничего, не сделала для подготовки и защиты. Проклятые иноземцы вернулись.

— Адмирал, а вы уверены? Так ли действительно необходимо высаживаться на берег и рисковать собственной жизнью? — от утуса Мунгела, корреспондента «Ежедневного телеграфа» веет страхом и неуверенностью.

— Уверен, — сказал, как отрезал адмирал Кеяк. — Аборигены решили прибегнуть к своей излюбленной тактике тянуть кота за хвост. Хватит ждать, — адмирал Кеяк ударил кулаком по фальшборту «Чёрного лебедя». — Пора доходчиво объяснить трусливым аборигенам, что на этот раз их маскарад с красными доспехами, мечами и злобными масками не прокатит.

Матросы «Чёрного лебедя» спорно спустили на воду шлюпку. Первый гребец ловко и быстро соскользнул в неё по верёвочному трапу. Следом через фальшборт перелез второй.

— Если желаете остаться в анналах истории, — адмирал Кеяк повернулся к газетчику, — то в шлюпке найдётся место и для вас.

Лицо утуса Мунгела пошло белыми пятнами. Газетчик конечно не против остаться в анналах истории, только очень и очень боится. Страх большими мутными бусинами выступает у него на лбу. С непривычки грозный вид местных дворян в полном боевом облачении напугает даже слепого.

Как и двенадцать лет назад, когда эскадра фрегатов встала на внутреннем рейде напротив порта, к борту «Чёрного лебедя» пугливо приблизилась всего одна джонка. Это надо было видеть! На корме большой лодки с двумя мачтами встречать их, точнее выпроваживать, явился тот же самый самурай, смотритель порта. За минувшие годы местный дворянин постарел, обрюзг и раздался вширь. Если раньше его короткие ручонки висели вдоль тела, то теперь самурай сложил их на выпуклом животике.