Бесконечная. Чужие (СИ)

Пустующих этажей в Буда Хаузе нет, хоть нынче и корона-кризис. Есть конференц-этаж на пятнадцатом, на который намереваюсь отвезти его сейчас. Может, есть там... что-нибудь. Где-нибудь.

За нами смыкаются двери лифта, и мое сердце екает, как будто ждет чего-то – а его нет. Он стоит напротив меня, их двое – он и его отражение в зеркальной стенке лифта. Руки в карманах, совсем как в прошлый раз, в метро.

И я не знаю, какое чувство во мне теперь сильнее – облегчение, что он не полез ко мне в лифте (пошло, избито), или разочарование от того, что не полез. Или даже беспокойство: а вдруг не я ему нужна, а... да черт его знает. Шпионить у нас пришел. Вынюхивать. Воровать, е-мое. Данные или что там. Мобильные телефоны, которые плохо лежат.

И не от этого страшно, а что повелась, доверилась. Тело доверила, как-никак. Уже доверила и снова собираюсь. И как ни странно, беспокойство это живо берет верх над всеми остальными чувствами – я тоже не делаю ни малейшего движения к нему навстречу, уже ругаю себя за глупость и неосторожность, а нашего прибытия на конференц-этаж начинаю побаиваться.

Отправлю. Сбегу. Пусть выбирается, как хочет. Скажу – заставил, угрожал. Совру. Да, врать. Врать напропалую. Впервые вижу. Украл, присвоил карточку.

Тупые чувства. Ненавижу страх – откуда взялся? Ну что он мне здесь сделает? Сейчас здесь нарисуется кто-нибудь, здесь конфи постоянно забронированы. На что рассчитывал? Дурак.

Подбоченившись, сую руки в карманы плаща и дарю ему свою самую презрительную усмешку – на тебе, посмотри. Не жду реакции – а тяжесть незаметно сваливается с плеч. Все, пронесло, кажись? Я оклемалась?..

Тут только до меня доходит, что мы не едем. Когда остановились, я не помню, но стоим, наверно, уже с минуту – не небоскреб наш Буда Хауз, ведь правильно.

- Какого... – возникаю – и не договариваю: будто впервые разглядела его лицо. Да ведь на лице его что – страх? Разве ему свойственно бояться?

Взгляд исподлобья, глаза слегка прищурил – в них вопрос и недоверие. Не ко мне – просто ему не верится, что я это серьезно. Слегка скривил свой рот и получилось почти жалобно – а может, я опять надумаю? А можно не осуществлять тех планов, которые он прочитал только что в моих глазах?

Да, это снова та самая затравленная угрюмость, с которой отпускал меня в прошлый раз. В первый раз. Когда понял, что я уйду. Ушла. Так значит, он и теперь это почувствовал и понял? И просит, чтоб не уходила? Он просить умеет?..

Откровенно удивляюсь ему: не может же он чувствовать, что там, во мне, происходит...

Может.

Мало того, его действия, выражение лица, его изменившаяся поза – это реакция на... меня.

Черт, как сближает это странное понимание друг друга. И еще эта необычная манера – не требовать, а просить.

Но что за перетягивание каната? И как мне теперь уйти после этого?

Надеюсь, вопрос этот не блеснул сейчас в моих глазах? Голубые глаза часто кажутся наивными, да еще в обрамлении светлых волос и в сопровождении округлых губок, небольших, но красиво очерченных, будто сложенных бантиком. Только нос у меня слишком прямой, чтобы назвать меня ангелочком. Всегда был – да я и ангелочком никогда не была. А вот «прямой» была, чего греха таить.

Я отчего-то чувствую, что все это – его желание, решительность, угрюмость и мольба – это все – он. Что если бы, к примеру, захотел соврать мне или охмурить, то действовать стал бы как-то иначе. Болтать бы больше, что ли. Но он молчит, а лифт стоит.

Тут до меня доходит, что вопрос его только что разрешился. Мне кажется, теперь я вижу, как он расслабляется, вернее, тоска разгладилась, решимость же осталась. По-моему, не нужно говорить, если и без слов все ясно. Ясно мне – ясно и ему?..

Тут он отделяется от зеркала. Правильно, меня не интересует отражение. Я ко всему потеряла интерес, кроме оригинала.

А он делает шаг мне навстречу, просто кладет мне руку на затылок, притягивает к себе и целует. Я отвечаю сразу же с готовностью. Нет, это не дежа-вю. Нет тех стихийных движений, обрывков чувств, осколков мыслей, как неделю назад. Теперь все иначе – я хочу его сильно, устремляюсь к нему – а он еще чуть-чуточку стремительней меня. Наши губы и руки безошибочно нашли друг друга, мы оба сильные, не уступаем друг другу, да и не надо.

Его губы – на моих губах, он целует меня, я отвечаю на его поцелуи своими. Целуемся уже с минуту, а я настолько утонула в нем, что лишь сейчас заметила.

Да, мы все-таки целуемся в лифте, но теперь мне решительно плевать, если это, может быть, пошло. Я чувствую, что плевать и ему, вернее, что он вообще не имеет привычки заботиться о правилах, установленных другими.

Его язык проник в мой рот почти до горла, а я лишь запрокидываю назад голову, полузакрыв глаза – он прижимает мой затылок, а я делаю с ним то же самое. Мы будто окна распахнули навстречу друг другу.

Все же не могу удержаться от сравнения – в поcледний раз он меня так не целовал. Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то он соскучился по мне. Еще, похоже, я соскучилась по нему.