Бесконечная дорога (СИ)

Они выстраивали перед ним каменные преграды из разрушенных домов, но Каридан легко перебирался через них. Они пытались вырастить перед ним целый лес, хотя это было даже наивно: лезвия его руки легко рассекали любое дерево. Ветер, пламя, дрожь земли — им не помогало ничего, они были вынуждены постоянно отступать, а Каридан не прекращал нападать.

С такой стратегией они должны были проиграть, Каридан знал об этом — и чувствовал растущую тревогу. Перед ним были не городские трюкачи, а лучшие маги королевства. Они не могли вести себя так опрометчиво и глупо, просто не могли. Можно ли было верить, что они наивно переоценили свои силы? Или все происходило как раз так, как им хотелось?

Каридан легко угадывал атаки магов, знал, что подвоха не будет, и не понимал, в чем тогда ловушка. Поддавшись ярости боя, он совершенно забыл, что Сайра и Карпер пришли сюда не одни. Ему пришлось вспомнить об этом, когда рядом с ним, совсем близко, мелькнул темный силуэт, и Каридан почувствовал острую вспышку боли в правой, человеческой руке.

Он без труда отшвырнул нападавшего ударом ноги, как обнаглевшего пса, а тот не спешил нападать. Рана на руке была несерьезной, всего лишь жалкий порез, однако Каридан чувствовал: истинный смысл ловушки совсем не в ней.

Нападавшим оказался приземистый смуглый мужчина, гораздо более уверенный, чем Сайра и Карпер вместе взятые. В руках он держал небольшой серебряный нож, на котором мутно поблескивала кровь Каридана.

Сейчас Каридана напрягало даже не то, что он был один против троих, к такому ему было не привыкать. Нет, гораздо больше его тревожила уверенность в черных глазах третьего мага.

— Давно мечтал познакомиться с вами, — маг чуть наклонил голову в знак почтения. — Я знал того, кто вас создал. Когда-то он был моим учителем.

— Он бы вряд ли пришел сюда и устроил эту резню, — заметил Каридан, указывая на мертвые тела кочевников под завалами.

— Да, он был слишком добросердечным. Но это и свело его в могилу прежде срока, разве вы не помните? Он ведь умер, спасая вас.

— Такое я не забуду никогда.

— Мне жаль, но я вынужден отнять жизнь, которую он с таким трудом сохранил.

Темноглазый маг вогнал нож в землю, и от окровавленного лезвия мгновенно начали расползаться тени, непроницаемо черные, не поддающиеся свету огня. Каридан чувствовал, что это сильная магия, скорее всего, запретная: темноглазый маг творил ее не сам, он использовал энергию Сайры и Карпера.

Очень скоро стало ясно, чего он добивается. Черные тени поднимались, меняя форму, и постепенно превращались в зеркальное отражение Каридана. Они были не просто похожи на него, они были им: его тело, его лицо, его одежда, его лезвия вместо левой руки. Только в их глазах не было настоящей жизни, однако заметить это среди хаоса было не так просто.

Каридан невольно вспомнил Эсме: то, что он видел перед собой, очень напоминало ее магию. Мог ли темноглазый маг изучить ее историю и повторить ее силу? Вполне, ведьмы, создавший Эсме, оставили после себя немало записей. Если это колдовство так же эффективно, как ее чары, у них у всех большие проблемы.

Он не видел, сколько двойников получилось из крови, оказавшейся на лезвии, но много — не меньше десяти! Целый отряд Черных Вестников. А если колдун повторит трюк? Если создаст целую армию?

Каридан не мог этого допустить. Он знал, что какую бы магию ни призвал этот колдун, она не могла бы повторить энергию зачарованного металла, а значит, главное преимущество по-прежнему у него. Он не боялся своих двойников, он должен был уничтожить их — и быстро. Потому что, глядя на них, он был вынужден признать, что они почти не отличаются от него. А значит, эти существа могли воспользоваться хаосом боя и подобраться к его друзьям вплотную, чтобы нанести решающий удар.

* * *

Элетер Ди Сомриссо был вполне доволен тем, как все сложилось. Он ожидал от этой битвы худшего, он не хотел соглашаться на это, но ведь Мирамару Антеру не отказывают — и он пришел. Он не хотел, чтобы кто-то усомнился в его добродетели.

Он давно уже усвоил, что худшее зло выгодней всего прятать под маской абсолютной доброты. Когда ты показываешь свой гнев, свою гордыню, свое превосходство, к тебе начинают относиться настороженно. То ли дело — когда ты спасаешь больных детей и сражаешься за правое дело.

Нет, Элетер не был склонен к разрушению ради разрушения. Ему просто нравилось делать то, что он хочет, без оглядки на других, и в этом маска признанного добряка не раз помогала ему. Он еще в детстве понял, что так проще: люди любят тех, кто улыбается им. Элетер прекрасно знал, что многие из мрачных, замкнутых чародеев сделали для мира гораздо больше, чем он. Но какая разница, если они вызывали неприязнь?

Он легко подмечал тех, кто нравится окружающим, запоминал их черты и старался повторить. Он был подростком без собственного мастера, когда он твердо усвоил, что успешными чаще всего становятся два типа людей: привлекательные и добрые.