Бесконечная любовь

Я хочу того, чего мне не следует. То, о чем я не должна думать, что делает меня лицемеркой, даже представляя это.

Упираясь рукой в стену, я скольжу пальцами вниз, просовывая два внутрь себя. Я чувствую, как мгновенно сжимаюсь вокруг них, бедра выгибаются в мою ладонь, отчаянно желая освобождения. Но это не моя собственная рука, которую я хочу, чтобы она терлась между моих ног, даже когда я засовываю эти два пальца между своими складками, и тру ими по моему клитору.

Иван был твердым как камень, когда целовал меня. Интересно, он сейчас там, неистово дрочит себе до быстрого, грязного оргазма, прежде чем я выйду из душа. Прежде чем я кончу⁠…

Я сильно кусаю губу, дыхание перехватывает. Я могла бы кончить вот так. Я так близко. Но в последнюю секунду, когда я провожу пальцами по своему опухшему клитору, я отдергиваю их. Я должна бороться с этим. Я не могу сдаться. Я так близка к тому, чтобы позволить Ивану сорваться с крючка. Придумывая для него оправдания, что я не должна этого делать. И каждый раз, когда я заставляю себя думать о нем, я приближаюсь к черте, которую не должна переступать. Которая отправит меня в его объятия и сделает почти невозможным вытащить себя снова.

Заставив свои мысли уйти от пульсации между бедрами и возможности того, что Иван делает снаружи, я заканчиваю принимать душ, вытираясь тонким, грубым полотенцем на крючке снаружи, натягиваю на себя пару спортивных штанов и свободную футболку, которую купила, когда мы ходили по магазинам, надеясь, что не совсем сексуального наряда будет достаточно, чтобы удержать Ивана от поцелуя меня снова. От желания меня. Но в ту минуту, как я выхожу из ванной, он поднимает на меня глаза, и я вижу, как его взгляд темнеет.

Когда он встает, я вижу очертания его эрекции, все еще напряженно прижатой к ширинке его джинсов. Я вижу, как дергается мускул его челюсти, когда он проходит мимо меня, и у меня перехватывает дыхание от того, насколько он несправедливо великолепен.

Он будет дрочить в душе. Я знаю это. Он ни за что не откажет себе в этом облегчении. Дверь за ним с трудом закрывается, и я опускаюсь на край кровати, сжимая ее края, как будто мне требуется физическое усилие, чтобы не последовать за ним в душ.

Я могла бы иметь его внутри себя прямо сейчас. Я чувствую эту пульсацию между ног, сжимающую грудь, от этой мысли у меня перехватывает дыхание.

Я не могу притворяться, что не хочу его. Но я могу с этим бороться.

Я плюхаюсь на кровать, выключая все лампы, кроме той, что рядом со мной, и пролистываю книгу, не особо сосредотачиваясь ни на чем на страницах. Примерно через двадцать минут я слышу, как выключается душ, и выходит Иван, все еще вытирая мокрые волосы полотенцем. Он надел пару спортивных штанов и больше ничего, его футболка перекинута через подлокотник кресла, и мой живот сжимается при виде его без рубашки, его точеного торса, покрытого завитками черной краски.

Мои пальцы зудят, чтобы провести по этим линиям, скользить по ним, пока он не станет твердым и не будет умолять меня прикоснуться ниже. Я хочу прорисовать эти узоры пальцами, пока я скольжу губами по нему, чувствуя, как дергается каждая мышца, когда я провожу губами и языком по его члену. Я хочу…

Блядь. Блядь, блядь, блядь.

Я переворачиваюсь на бок, стараясь не смотреть на него, пытаясь выбросить этот образ из головы. Я не знаю, почему сегодня вечером мне сложнее, чем когда-либо, игнорировать свое влечение к нему, но мое тело словно кричит, чтобы он прикоснулся ко мне. Чтобы я прикоснулась к нему. Чтобы мы оба забыли все причины, по которым мы больше не должны этого делать, и просто чувствовали.

Я слышу знакомый звук, как он достает одеяла и подушки, чтобы спать на полу, и меня снова охватывает чувство вины. Это несправедливо, и я знаю, что это так.

— Иди спать в кровать. — Я переворачиваюсь к нему лицом, чувствуя небольшой всплеск облегчения, когда вижу, что он надел рубашку. — Тут достаточно места для нас обоих. Тебе не следует продолжать спать на полу.

В тусклом свете я вижу, как Иван сжимает челюсти, расстилая одеяло.

— Все в порядке. — Говорит он кратко, его голос такой напряженный, что я задаюсь вопросом, кончил ли он в душе? Если, он все еще так же расстроен, как и я.

Или, может быть, ему этого тоже недостаточно.

Эта мысль заставляет мышцы моего живота напрягаться, желание нарастает, по коже пробегает знакомая покалывающая дрожь. Я заставляю себя ее отогнать, сосредоточившись на текущем разговоре.

— Ты постоянно за рулем. — Возражаю я. — Тебе тоже стоит поспать в кровати. Я могу положить подушки между нами, если мысль о том, что ты случайно коснешься меня ночью, так тебя беспокоит. — Последнее звучит более едко, чем я хотела, и я вижу, как руки Ивана замирают, пока он расправляет одеяло.

— Проблема не в этом, и ты это знаешь. — Его голос — напряженный, хриплый рык, и я чувствую, как тепло снова расцветает во мне при звуке этого звука.