Бесконечная шайка. Стечение обстоятельств

Звонил капитан Леговский. Свое доверие ко мне он ограничил во времени, получается, всего одно утро пользовалась я его доверием, потому как, убедившись, что я дома, сообщил о своем визите ко мне. Я сказала — у меня сейчас Матеуш, в глубине души надеясь, что это обстоятельство заставит капитана отложить визит. Напротив, Леговский явно обрадовался. Очень хорошо, сказал, вот сразу с нами обоими и поговорит.

Через десять минут он был уже у меня. Я с удивлением смотрела, как они с Матеушем обнимались при встрече. Хорошо хоть, не ударились в воспоминания детства! Капитан прибыл с большой охотничьей сумкой и для начала достал из нее некий красный предмет.

— Вам этот предмет знаком? — спросил он.

— Мой кошелек! — обрадовалась я. — Нашли?

Я могу его взять? Знаете, я так к нему привыкла. Небось скажете — вещественное доказательство, останется в деле...

— Это действительно вещественное доказательство, но можете его забрать. Нам этот вещдок ни к чему.

Схватив драгоценный кошелек, я быстренько отнесла его в прихожую и спрятала в сумку, с глаз долой, а то еще капитан раздумает. Когда я вернулась в комнату с кофе для гостей, весь стол был завален документами Гоболы.

— Где же вы нашли кошелек? — поинтересовалась я.

Ответ был уклончивым:

— Кошелек — доказательство вашего соучастия в убийстве Козловского, — заявил капитан официальным до невозможности голосом. И когда я вытаращила на него глаза, тем же голосом пояснил: — Одного убийцы мне вполне достаточно. Я как-то не верю, что, когда тот убивал, вы держали жертву за руки.

— Карате? — спросил Матеуш.

— Карате, — подтвердил капитан. — Одного удара хватило. Мастерский удар!

— Мне не хотелось бы выглядеть навязчивым, — начал Матеуш, — но, может быть, ты все-таки скажешь — кто?

Капитан сказал:

— Пан Дербач сам явился к нам. Убил, защищая свою жизнь, и очень извиняется. Мы склонны верить, биография погибшего свидетельствует о его агрессивности. Ваш же кошелек пан Дербач нашел неподалеку от трупа и взял для того, чтобы не потерялся, ибо намеревался отдать следственным властям, что он и сделал.

Естественно, я тут же вышла из себя:

— Правильно, неподалеку! Я нацепила его на куст, под которым труп лежал! Надо же, Пшемыслав в своей стихии! И не соврет, и правды не скажет! Вот только что я говорила Матеушу, что этому человеку вы ничего не сможете инкриминировать, он и впредь будет осложнять, запутывать и вставлять палки в колеса! К вам же явился, только потому как видел, что я видела его! Головой ручаюсь!

— Осложнять и запутывать, может, он и будет, но палки в колеса больше вставлять не сможет, — успокаивающе сказал капитан. — Какой кофе у вас вкусный. Ведь он же окончательно скомпрометировал себя, неужели вы этого не видите?

— Вижу, что для вас все еще недостаточно... — начала было я, но тут перехватила взгляд, которым обменялись капитан с Матеушем, и прикусила язык. Видимо, существует какая-то таинственная, неизвестная мне связь между ними, какие-то обстоятельства, о которых мне ничего не известно, ну и ладно, это дело властей, я же свое сделала. Главное — Пшемыслав выведен из игры, а вместе с ним и проклятая Финетка. С шайкой покончено, одинокого Мундю и овдовевшую Гатю можно скинуть со счетов.

— А Бергель? — вдруг вспомнила я. — Что с ним? Ведь он может взяться за старое.

— Бергель за решеткой, — рассеянно ответил капитан, приступая к бумагам, разложенным на столе. — Он был столь любезен, что облегчил нашу задачу — среди его документов, с которыми он прибыл в Польшу, два оказались поддельными, так что можно было взять его под стражу. Я вам скажу больше... Через минутку скажу, проверить надо.

Набравшись терпения, я ждала, пока разбросанные по столу бумаги капитан поделит на две аккуратно уложенные стопки. Повнимательней вглядевшись в лица капитана и Матеуша, я сочла нужным отправиться в кухню за коньяком.

Покончив раскладывать бумаги, капитан допил остывший кофе и откинулся на спинку дивана.

— О, коньяк! Очень хорошо, можно поднять тост. Так вот, я хотел сказать о том, что мы получили от датской полиции некие отпечатки пальцев. Теперь знаем, что Козловский, талантливый аферист и матерый преступник, существовал, так сказать, в двух ипостасях. То он был одноруким, то нормальным. Даже его собственный сын был убежден, что у него протез вместо левой руки. Протез был так прекрасно сделан, что не вызывал сомнения даже у самых близких людей, даже у полиции, когда он оказывался в сфере ее внимания. Козловскому никогда практически не приходилось снимать перчатки со своего «протеза», делал он это в исключительных случаях, и вот такой случай и произошел недавно в Дании. Видимо, нечто до такой степени непредвиденное, что Козловский уже не мог представляться одноруким. Первый раз за всю его преступную карьеру такая неудача!