Бесконечная свобода

— Тогда уж доходи до конца, — сказал Билл. — Давай будем есть их сырыми. — Он относился к рыбам даже хуже, чем я. И, когда ему доводилось отрубать им головы, это было для него чуть ли не самым приятным событием дня.

Я прошел в другой конец комнаты, где стояли три бочонка, нацедил стакан сухого красного вина, сел рядом с Биллом на скамье у камина и потыкал в огонь палкой; этот жест был, вероятно, старше, чем эта молодая планета.

— У вас сегодня должно было быть искусство зомби?

— История искусства Человека, — поправил он. — Она из Центруса. Не видели ее целый год. Мы не рисовали, ну, и не занимались ничем таким… Просто смотрели картины и статуи.

— С Земли?

— В основном.

— Тельцианское искусство очень причудливо. — Это была весьма милосердная оценка. Оно было скорее уродливым и невразумительным.

— Она сказала, что мы должны вникать в него постепенно. Мы смотрели кое-что из архитектуры.

Кое-что об их архитектуре мне было известно. Несколько столетий назад я разрушал ее целыми акрами. А иногда мне казалось, что это было вчера.

— Я помню, как первый раз оказался в одном из их бараков, — сказал я. — Сплошные маленькие индивидуальные ячейки. Вроде улья.

Он издал какой-то неопределенный звук, который я счел за предупреждение.

— А где твоя сестра? — Она была уже старшеклассницей, но ездила в том же автобусе. — Я плохо помню ее расписание.

— Она в библиотеке, — сообщила Мэригей, — и позвонит, если будет опаздывать. Я взглянул на часы.

— Мы не можем слишком тянуть с обедом. — Собрание было назначено на полдевятого.

— Я знаю. — Она перешагнула через скамью, села между нами и вручала мне тарелку с хлебными соломками — Это от Снелла, он проходил мимо сегодня утром.

Соломки были солеными и твердыми и приятно хрустели на зубах.

— Не забыть поблагодарить его вечером.

— Стариковская вечеринка? — полюбопытствовал Билл.

— Шестодень, — сказал я. — Мы пойдем пешком, так что, если хочешь, возьми флотер.

— Только не пейте слишком много, — предупредил он и приподнял свой стакан. — А мне хватит. У нас волейбол в спортзале.

— Выиграй разок за Чистяка[1].

— За кого?

— Так частенько говорила моя мать. Я не знаю, кто такой чистяк.

— Вероятно, профессия, — предположил Билл. — Моряк, скорняк, чистяк. — Он старался показать, будто его интересует сама по себе игра. Они играли голышом, в смешанных командах, и было это не столько спортом, сколько сексуальным ритуалом.

По окну забарабанили крупные капли дождя, смешанные со снежными хлопьями, подхваченные внезапным порывом ветра.

— Не думаю, что вам понравится такая прогулка, — заметил Билл. — Вы могли бы завезти меня в спортзал.

— Нет, — возразила Мэригей. Маршрут передвижения флотера не регистрировался, отмечалось лишь место стоянки: вероятно, для того, чтобы обеспечить связь. — Лучше ты завези нас к Чарли и Диане. Они не обидятся, если мы придем слишком рано.

— Премного благодарен. Мне удастся влупить. — Он имел в виду вовсе не волейбол. Когда он использовал наш древний жаргон, я никогда не мог угадать, что это было: выражение привязанности к родителям или насмешка над ними. Полагаю, что, когда мне был двадцать один год, я мог в разговорах с родителями пользоваться их языком и для того, и для другого.

Неподалеку остановился автобус. Я услышал, как Сара пробежала под дождем по дощатому настилу. Парадная дверь открылась, сразу же захлопнулась, и шаги простучали по лестнице на второй этаж: Сара кинулась переодеваться.

— Обед через десять минут, — крикнула ей Мэригей. В ответ раздался раздраженный возглас.

— Завтра у нее начнутся месячные, — пояснил Билл.

— С каких это пор братья стали следить за этим? — поинтересовалась Мэригей — Или даже мужья? Он уставился в пол.

— Она утром что-то говорила об этом. Наступила пауза.

— Если вечером появится кто-нибудь из Человеков… — нарушил я молчание.

— Они никогда не приходят. Но в любом случае я не скажу им, что вы отправились устраивать заговор.

— Это не заговор — поправила Мэригей, — это план. В конце концов мы поставим их в известность. Но это абсолютно гуманно. — Мы не обсуждали наших намерений с ним или Сарой, но и не мешали им подслушивать.

— Я мог бы когда-нибудь в него включиться.

— Когда-нибудь, — согласился я. Хотя и считал, что скорее всего нет. Пока что в этом деле участвовало только первое поколение: ветераны плюс их супруги. И лишь несколько из них родились на этой штуке, которую, когда нам предоставили выбор места жительства после войны, Человек называл «планета-сад».

Мы обычно называли «нашу» планету СП. Большинство ее обитателей появилось на свет спустя много поколений после жизни тех людей, которые знали об оскорбительном значении жеста, для которого использовался средний палец. А из тех, кто знал, лишь немногие связывали жест с основным понятием эдипова комплекса. Но, прожив здесь всю зиму, почти все они, вероятно, стали именовать планету свойственными своему времени аналогами выражения «сучий потрох».