Бесконечная свобода

– Тогда уж доходи до конца, – сказал Билл. – Давай будем есть их сырыми. – Он относился к рыбам даже хуже, чем я. И, когда ему доводилось отрубать им головы, это было для него чуть ли не самым приятным событием дня.

Я прошел в другой конец комнаты, где стояли три бочонка, нацедил стакан сухого красного вина, сел рядом с Биллом на скамье у камина и потыкал в огонь палкой; этот жест был, вероятно, старше, чем эта молодая планета.

– У вас сегодня должно было быть искусство зомби?

– История искусства Человека, – поправил он. – Она из Центруса. Не видели ее целый год. Мы не рисовали, ну, и не занимались ничем таким… Просто смотрели картины и статуи.

– С Земли?

– В основном.

– Тельцианское искусство очень причудливо. – Это была весьма милосердная оценка. Оно было скорее уродливым и невразумительным.

– Она сказала, что мы должны вникать в него постепенно. Мы смотрели кое-что из архитектуры.

Кое-что об их архитектуре мне было известно. Несколько столетий назад я разрушал ее целыми акрами А иногда мне казалось, что это было вчера.

– Я помню, как первый раз оказался в одном из их бараков, – сказал я. – Сплошные маленькие индивидуальные ячейки. Вроде улья.

Он издал какой-то неопределенный звук, который я счел за предупреждение.

– А где твоя сестра? – Она была уже старшеклассницей, но ездила в том же автобусе. – Я плохо помню ее расписание.

– Она в библиотеке, – сообщила Мэригей, – и позвонит, если будет опаздывать. Я взглянул на часы.

– Мы не можем слишком тянуть с обедом. – Собрание было назначено на полдевятого.

– Я знаю. – Она перешагнула через скамью, села между нами и вручала мне тарелку с хлебными соломками – Это от Снелла, он проходил мимо сегодня утром.

Соломки были солеными и твердыми и приятно хрустели на зубах.

– Не забыть поблагодарить его вечером.

– Стариковская вечеринка? – полюбопытствовал Билл.

– Шестодень, – сказал я. – Мы пойдем пешком, так что, если хочешь, возьми флотер.

– Только не пейте слишком много, – предупредил он и приподнял свой стакан. – А мне хватит. У нас волейбол в спортзале.

– Выиграй разок за Чистяка[1].

– За кого?

– Так частенько говорила моя мать. Я не знаю, кто такой чистяк.

– Вероятно, профессия, – предположил Билл. – Моряк, скорняк, чистяк. – Он старался показать, будто его интересует сама по себе игра. Они играли голышом, в смешанных командах, и было это не столько спортом, сколько сексуальным ритуалом.

По окну забарабанили крупные капли дождя, смешанные со снежными хлопьями, подхваченные внезапным порывом ветра.

– Не думаю, что вам понравится такая прогулка, – заметил Билл. – Вы могли бы завезти меня в спортзал.

– Нет, – возразила Мэригей. Маршрут передвижения флотера не регистрировался; отмечалось лишь место стоянки: вероятно, для того, чтобы обеспечить связь. – Лучше ты завези нас к Чарли и Диане. Они не обидятся, если мы придем слишком рано.

– Премного благодарен. Мне удастся влупить. – Он имел в виду вовсе не волейбол. Когда он использовал наш древний жаргон, я никогда не мог угадать, что это было: выражение привязанности к родителям или насмешка над ними. Полагаю, что, когда мне был двадцать один год, я мог в разговорах с родителями пользоваться их языком и для того, и для другого.

Неподалеку остановился автобус. Я услышал, как Сара пробежала под дождем по дощатому настилу. Парадная дверь открылась, сразу же захлопнулась, и шаги простучали по лестнице на второй этаж: Сара кинулась переодеваться.

– Обед через десять минут, – крикнула ей Мэригей. В ответ раздался раздраженный возглас.

– Завтра у нее начнутся месячные, – пояснил Билл.

– С каких это пор братья стали следить за этим? – поинтересовалась Мэригей – Или даже мужья? Он уставился в пол.

– Она утром что-то говорила об этом. Наступила пауза.

– Если вечером появится кто-нибудь из Человеков… – нарушил я молчание.

– Они никогда не приходят. Но в любом случае я не скажу им, что вы отправились устраивать заговор.

– Это не заговор – поправила Мэригей, – это план. В конце концов мы поставим их в известность. Но это абсолютно гуманно. – Мы не обсуждали наших намерений с ним или Сарой, но и не мешали им подслушивать.

– Я мог бы когда-нибудь в него включиться.

– Когда-нибудь, – согласился я. Хотя и считал, что скорее всего нет. Пока что в этом деле участвовало только первое поколение: ветераны плюс их супруги. И лишь несколько из них родились на этой штуке, которую, когда нам предоставили выбор места жительства после войны, Человек называл «планета-сад».

Мы обычно называли «нашу» планету СП. Большинство ее обитателей появилось на свет спустя много поколений после жизни тех людей, которые знали об оскорбительном значении жеста, для которого использовался средний палец. А из тех, кто знал, лишь немногие связывали жест с основным понятием эдипова комплекса. Но, прожив здесь всю зиму, почти все они, вероятно, стали именовать планету свойственными своему времени аналогами выражения «сучий потрох».