Бесконечная война

Диана помогла мне присоединить биодатчики и различные трубки, густо покрытые смазкой, помогавшей расслабить мускулатуру. Весь этот процесс оказался гораздо проще, нежели в тот раз, когда я возвращался после своего последнего сражения. Видимо, им удалось за последние столетия узнать что-то новенькое.

Я почувствовал бедром левой ноги, возле паха, не то удар, не то шлепок, и нога сразу начала неметь сверху вниз. Я знал, что это последний акт, подсоединение шунта, через который моя кровь вытесняется полимерным кровезаменителем.

— Подожди,— послышался голос Мэригей. Она наклонилась над гробом, взяла мое лицо обеими руками и поцеловала меня,— Увидимся утром, любимый.

Не зная, что сказать ей в ответ, я лишь кивнул, уже погружаясь в сон.

Глава 2

Я не успел узнать, что пять человек из компании Терезы в последний момент изменили свои взгляды и присоединились к нам, так как уже находился в странном месте, которое мне предстояло занимать в течение следующих двадцати четырех лет.

Все пять шлюпок были выброшены из «Машины времени» одновременно, так что у них был шанс попасть домой с разницей всего в несколько дней или недель. Различие в силе тяги, выражающееся в седьмом или восьмом знаке после запятой, могло за двадцать четыре года обернуться изрядным временным промежутком.

Наши скорлупки сориентировали курсы на Средний Палец и в течение десяти лет терпеливо гасили скорость. В некоторой точке мы на какой-то момент оказались абсолютно неподвижными относительно своей планеты. Затем в течение семи лет мы ускорялись к ней, время от времени корректируя направление полета, а следующие семь лет опять тормозились.

Конечно, я не чувствовал ничего этого. Время прошло быстро — слишком быстро для того, чтобы можно было считать его за почти половину моей жизни,— но я все же мог сказать, что оно, время, было. Как казалось мне впоследствии, я не бодрствовал и не спал, а свободно плавал в некоем море воспоминаний и фантазий.

На протяжении многих лет — или дней длиной в год — мною владело ощущение, что вся моя жизнь, начиная с кампании на Альфе-0, а может быть, на Йод-4, или Тет-2, или Сад-138, была прожита за ничтожный промежуток времени между смертельным ранением и гибелью: все миллиарды нейронов с высочайшим напряжением использовали последнюю микросекунду своего существования, пробегая конечное, но все же неимоверно большое множество комбинаций возможностей. Я не смогу жить вечно, но и не умру по-настоящему, пока нейроны продолжают действовать и искать.

Пробуждение оказалось подобно смерти — все, что было реальным на протяжении столь длительного времени, медленно проваливалось в слепоту, глухоту, в холодное окоченение, которое было истинным состоянием моего тела в течение десятилетий.

Меня раз за разом многократно рвало сухим воздухом.

Когда мой живот и легкие утомились от этого, мне в рот через трубку брызнуло что-то приятное и прохладное. Я попробовал открыть глаза, но влажные тампоны мягко, но непреклонно держали их закрытыми.

Два нежных жала биодатчиков покинули мое тело, и первым движением моих членов — вернее, члена — в ответ на поступление теплой крови оказалась немедленная эрекция. Но в течение еще некоторого времени я не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Правда, пальцы рук и ног с восхитительным потрескиванием двигались, возвращаясь к жизни.

Диана сняла тампоны с моих глаз и сухими пальцами разлепила веки.

— Привет! Есть кто-нибудь дома?

Я сглотнул первую слюну и слабо кашлянул.

— С Мэригей все хорошо? — Мой голос напоминал карканье.

— Отдыхает. Я разбудила ее несколько минут назад. Ты второй.

— Где мы? На месте?

— Да. Когда ты сможешь сидеть, то увидишь внизу добрый старый СП; с виду холодный, как закоченевшая неделю назад кошка.— Я напрягся, но смог лишь на несколько дюймов приподнять голову.— Не надрывайся. Просто отдохни немного. Когда проголодаешься, сможешь съесть немного древнего бульона.

— Сколько шлюпок?

— Я не знаю, как связаться с ними. Когда Мэригей встанет, она или ты сможете вызвать их. Я вижу одну.

— Сколько людей? Все вышли из анабиоза?

— Одна погибла, Леона; я оставила ее замороженной. Могут быть повреждения у остальных, но они все пробуждаются.

Я проспал пару часов и затем проснулся от негромкого мурлыканья голоса Мэригей, разговаривавшей по радиотелефону. Я сел в моем гробу, и Диана принесла мне немного бульону. Мне показалось, что он состоял из морковного отвара и соли.

Диана отперла боковую стенку. Моя одежда находилась на том же самом месте, где я ее оставил; она постарела на двадцать четыре года, но не вышла из моды в нашем кругу. Мне, правда, пришлось на полпути прервать одевание и несколько раз сглотнуть, преодолевая тошноту от невесомости. Это было не так уж плохо. Я хорошо помнил свой первый полет, еще в аспирантуре, когда я вышел из строя на пару дней. А теперь я лишь глотал и глотал, пока суп не вспомнил, что ему полагается находиться в желудке, закончил одеваться и всплыл, чтобы присоединиться к Мэригей.

Она сидела в пилотском кресле; вернее, висела над ним. Я пристегнулся к соседнему креслу.

— Любимая.