Бесконечное движение к свету

– Ну конечно, сигнализировали…. Писали анонимку под твою диктовку. Ведь все знают суть этого конфликта. Капустин почти в открытую заигрывал с женой майора Тивилина. А Тивилин с тобой на «короткой ноге». Между прочим, это очевидный сговор. Капустин, конечно, ловелас, по натуре человек вспыльчивый, резкий. Но офицер он хороший: умный, сообразительный, авторитетный. Солдаты его уважали. Да и эта, майорова жена, если честно, добрая курва.

– Что ты говоришь, Пантелей? Ты болен, ты бредишь…. Это бред!

– Да, я болен. И живым мне отсюда не выйти. Поэтому я и говорю правду. Врать самому себе глупо. А перед смертью – тем более.

– Но ты, Пантелей, ведь тоже не святой. За тобой тоже кое какие интересные делишки имеются.

– Да, я не святой, это правда. Ты знаешь, кем я работал, прежде чем попал в отдел Крокова? Самым обыкновенным палачом, в самой обыкновенной тюрьме. Я самолично казнил приговорённых к смерти людей. А что в этом такого? Если есть на свете суды, преступники, если выносятся смертные приговоры, значит должны быть и люди которые приводят их в исполнение. Это такая же работа, как у дворника, пекаря, врача. Правда, здесь нет такой специализации…. Хотя почему нет? Убивать людей тоже нужно, если не мастерство, то, наверняка, хорошая сноровка. Весь вопрос – как казнить? Допустим, отрубать головы, действительно, нужна точность и умение. К тому же это процесс, требующий длительной подготовки и очень уж кровавый. Вешать – намного проще. Ну а расстреливать вообще легко. Но и здесь без сноровки и опыта не обойтись. Лучше всего стрелять в спину. Спина у людей обычно широкая, полностью открытая. Наводишь прицел в центр и наверняка попадаешь в сердце. Стрелять в человека спереди уже хуже. Грудь, глаза, руки, лицо – всё это отвлекает. Здесь уже много неточностей, приходиться исправлять. Ведь те, которые убирают трупы, с раненными дело иметь не хотят. Они требуют, что бы мы работу доводили до конца.

Хуже всего, когда человек паникует: плачет, мечется в истерике. Тогда приходиться делать несколько выстрелов, подходить ближе. На близком расстоянии лучше работать с наганом, но и здесь есть свои недостатки: брызги крови летят. А в общем, убийство человека ничем не отличается от убийства, допустим, барана, только без освежевания. У меня даже иногда возникала мысль – почему мы не едим человечину? Где-то люди голодают, а здесь столько мяса пропадает…

– Пантелей, да ты хуже меня! У тебя руки по локоть в крови.

– У меня руки, а у тебя совесть.

– Но ты ведь тоже донесения строчил и протоколы подписывал.

– Я не по своей воле, меня заставляли.

– Ха! Так тебе и поверили. Кому ты это скажешь?

– Богу…. Я скажу это Богу. Хотя, я думою, он и так всё знает. Ещё в самом начале работы в особом отделе, Кроков спросил у меня – «А почему это от тебя ещё не поступило ни одного рапорта об антисоветской деятельности или вредительстве в полку? У вас там всё идеально? А может ты занимаешься укрывательством? За укрывательство расстрел на месте, без суда и следствия». Да, я "шил" не одно дела. У меня даже две расстрельные статьи. Но во всех, слышишь, Кузьма, во всех моих делах имеет место факт. Да, конечно, может не всегда наказание соответствовало совершённому преступлению. Где-то вполне можно было бы обойтись не так сурово. Даже где-то, какой-то факт можно было и не заметить. Но "вышка" у меня заслуженная! Это сто процентов. А чтобы вот так вот, в открытую "фуфло гнать" – никогда. Так что перед Богом здесь мне каяться не в чем.

– Перед Богом…. Ишь ты…. Скажи ещё, что верующий.

– Да, я верующий.

– С каких это пор? Случайно не после расстрела попа из Щурсинского прихода?