Бесконечное лето: Город в заливе (СИ)

— Обязательно, — отрезал парень. В голосе его не было злости или гнева, но там было кое-что похуже — плотная, могильная уверенность в собственной правоте, и еще тупое упрямство локомотива, который прет вперед, не считаясь с препятствиями — такова его нечеловеческая, машинная сила. — Можно долго молчать, и застенчиво улыбаться, и читать стихи на закате, но это ни на шаг не приближает нас к решению проблемы.

— Проблемы? — тихо сказала Славя, но ее не услышали.

— За всей этой внешней мишурой, и всей этой важностью нашей секретной миссии, и всеми этими прекрасными новыми способностями, я как-то проглядел и перестал замечать главное. Тебя, меня — нас. Я забыл, что такое друзья, как можно с ними поступать, и как — нет. Я… видел цель и считал, что к ней нужно дойти любыми средствами, а остальное приложится само собой. Я потерял путь. Я ошибался.

— Саш, я тебя не обвиняю, — покачала головой Алиса. — То, что случилось, оно, ну…

— Я взрослый человек, — прервал ее Ружичка. — И в состоянии обвинить себя сам, когда вижу, что облажался. Но я конструктивен, и способен не только посыпать голову пеплом, но и наметить и осуществить решение проблемы имеющимися средствами. В общем, мне придется уйти.

— Что? — Лена очнулась первой, убаюканная покаянными речами. — Как уйти? Куда уйти?

— Мне снятся сны, — парень выглядел очень усталым, слова падали тяжелыми солеными каплями. — Где я на войне. По-прежнему там, у себя — дома. Где я нужен, где меня ждут, где просят прийти — и не могут дождаться. Там остались дорогие мне люди, и они сейчас страдают. Там… там сейчас очень плохо. Я долго не мог понять, что означают все эти видения, но все оказалось очень просто. Я должен вернуться.

— Должен, значит? — перемена, произошедшая с Алисой, была разительной. — А здесь ты, получается, не нужен? Здесь твоя помощь не требуется? Дорогих тебе людей не проживает?

— Ты говорил, что никогда не сможешь оставить… нас. — Славя медленно покачала головой.

— Девчонки… — Ружичка помотал отяжелевшей головой, но держал ее высоко. — Вы думаете, для меня это просто? Думаете, у меня не рвется сейчас душа, не болит сердце? Я не могу вас бросить… но должен это сделать, потому что логика — жестокая тварь, а она говорит, что ваши шансы на выживание без меня куда выше, чем… чем тех, кто остался там. На войне.

— Какая вообще война, о чем ты? — Мику старалась быть разумной. — Я не очень-то слежу за новостями, но ведь говорят, что… словом, у вас там заключили перемирие, войны больше нет, все потихоньку налаживается…

— Ага, конечно, — парень согласно покивал головой, но застывшая усмешка говорила обратное. — Мирный процесс идет вовсю, в отдельные дни люди гибнут десятками. Знаете, чем сейчас пахнет летняя степь? Нет, не травами, не пыльными иссушенными листьями, не коровьим пометом и не пряной цветочной пыльцой, на которую у меня аллергия. Она пахнет огнем, нагретой сталью и сгоревшим топливом, и черные следы танков, пересекающие выжженные просторы, выглядят математическими знаками равенства.

И никому уже не нужны аргументы за и против, все слова давно сказаны, и ту ненависть, которая сейчас живет в людях, не исцелить никакими словами политиков в красивых костюмах. Все готово: заправлены пулеметные ленты, топливо переливается через края баков, а аптечки доверху забиты кровоостанавливающим и обеззараживающим. И если не вмешаться, через несколько дней мясорубка заработает в полную силу. А то и случится что похуже.

Он говорил, и перед глазами возникали горячие блекло-желтые степи, наполненные стрекотом кузнечиков, шорохом ветра и тяжелым грохотом бронетехники, выходящей на позиции. Раскаленный шар солнца сверху обрушивал потоки жары на сухие поля, по которым двигались редкие цепи пехоты.

— Мы отправимся с тобой, — решила Алиса. — Сегодня, сейчас — чем не решение. Что нам тут, вечно куковать? Пошалили — и будет, пора сменить обстановку.

— Нет. То есть поначалу все, конечно, будет — лучше не бывает, как мечталось, но потом приступы начнутся по новой, и я снова потеряю контроль, и… нет, такого не должно случиться, одного раза мне хватило с избытком, это было… очень странно. Да и не хочу устраивать из родного города испытательный полигон для наших способностей — будто мало ему еще досталось…

Ружичка тряхнул головой, отбрасывая воспоминания.

— Аля, девчонки — не будем затягивать этот неудобный момент. Решение принято, обжалованию не подлежит, на дорожку мы уже посидели, так что готов услышать только какое-нибудь толковое прощальное напутствие — и все.

— Люблю…

Слово упало в пустоту, его никто не подхватил и не ответил, и было даже непонятно, само оно сорвалось с чьих-то губ, или это было искусной иллюзией.

Ружичка поднялся, зачем-то поглядел на часы, глубоко выдохнул и попытался улыбнуться, но выходило плохо, и он оставил попытки.

— Наше бесконечное лето закончилось, девчонки, — сказал он просто. — Надеюсь, увидимся. Надеюсь, вы меня поймете.

И исчез. Воздух с шорохом заполнил освободившееся пространство, Алисе показалось — или не показалось? — что по комнате разнесся слабый лекарственный запах.