Бесконечное лето: Город в заливе (СИ)

На «Черной лагуне», бросившей якорь у того же острова, но в трех километрах к северо-востоку, песни и пляски бойцов Билла Хойта были не слышны. После долгого перехода, вторая часть которого пришлась на нежданно налетевшую бурю, хмурый и измотанный Датч дал Бенни, и вовсе похожему на привидение в грязной гавайке, команду найти место поспокойнее и останавливаться на ночлег.

Казалось бы, что им стоило взять чуть левее по курсу? Небольшая доля везения, и целый ряд вопросов отпал бы, не успев появиться. Но мангровые заросли надежно прикрывали и незаметную бухту, и тихий пляж, и небольшой пирс с дебаркадером. Билл Хойт и Рейхардт Вольф ели свой хлеб не зря.

С топливом, опять-таки, было не все хорошо — до Роанапура еще, наверное, хватило бы, спасали запасные баки, да только потом — что? Оставлять раненую и все еще бесчувственную Реви, заправляться по новой — и снова уходить в плавание? И если да, то в какую сторону, за затонувшим кораблем, или на поиски девушек, задача, по сравнению с которой поиски небезызвестной иголки в стогу казались идеально спланированной операцией? Да и были ли у «Черной лагуны» ресурсы на все это?

Каким-то образом простая и относительно безопасная задача превращалась в мрачную и смертельную авантюру. Возможно, всему виной было присутствие на борту новых пассажиров, но вслух этого никто не говорил — Датч хорошо помнил, чья заслуга в том, что крепко спящая Реви внизу все еще дышит, и только двигал челюстью из стороны в сторону, глядя на индикатор топлива, да смолил одну за другой сигареты. Наверняка свое мнение на этот счет было у Ружички, но он его никому не высказывал, только молча смотрел по сторонам, и что-то подсчитывал в уме, шевеля губами.

Миновала полночь, по небу медленно ползла здоровенная, не из этого мира, желтая как сыр луна, на фосфоресцирующем море был штиль, ни следа былого шторма. На легонько покачивающейся палубе катера появилась длинная нескладная тень. Она плясала и дергалась в свете единственного тусклого фонаря, переступала босыми ногами, чтобы не издавать лишних звуков, но одновременно, опровергая это намерение, тихонько мурлыкала себе под нос что-то залихватско-удалое, с отчетливым пряным привкусом Испании, храбрых идальго, пыльных гор и синего, горячего от вина и кипящих страстей, моря:

Только б ты, кого так пылко

Я люблю, была со мной,

Ты, да хересу бутылка,

Ты, да конь мой вороной.

Ты, да добрая сигара,

Ты, да меткое ружье,

Ты, да звонкая гитара,

Вот все счастие мое!

В течение всего процесса, впрочем, тень внимательно водила ушастой головой из стороны в сторону, то ли разыскивая что-то, то ли к чему-то прислушиваясь. Правда, слушать сейчас было особенно нечего — слева и дальше, у самого острова, мерно кипели невидимой пеной волны, из джунглей доносился ритмичный свист и стрекот насекомой живности, легонько поскрипывал старый корпус, да еще из-под борта временами слышно было неприятное мокрое хлюпанье.

Ружичка нахмурился, нелепо изогнулся, почесал голую спину и решительно подошел к одному из похожих на здоровенные бочки торпедных аппаратов. Задумчиво пнул переднюю сферическую часть, сидящую на толстых стальных болтах — и едва успел ее подхватить, отвалившуюся немедленно.

Полностью избежать удара, конечно, не удалось — металл глухо звякнул о палубу. Ружичка скорчил гримасу и некоторое время сидел враскоряку на корточках абсолютно неподвижно. Но палуба оставалась пустынной, никакой тревоги его действия, судя по всему, не вызвали, поэтому парень сунул руку внутрь пустого, как оказалось, аппарата, и немного там пошарил.

Где-то за горизонтом сверкнула молния, на долю секунды осветив горизонт. В ее синеватой вспышке стало ясно, что на лице у Ружички застыла бездумная, неподвижная усмешка, а руки уже вытягивали из бочки черный продолговатый футляр, неведомо как и когда туда попавший.

Это была гитара.

Притаившаяся за рубкой и внимательно наблюдающая за происходящим Славя вздохнула.

***

Мику украдкой оглянулась на оставшийся позади лагерь — но пока никого и ничего не нарушало его сон. Нужно было позаботиться, чтобы все так и оставалось — и одновременно каким-то образом обозначить свое присутствие в этой точке. Проще всего это было сделать, конечно, с помощью света. Не слишком злобные, но бдительные пираты им такой возможности не предоставили, бесхозных прожекторов, ламп «летучая мышь» и даже мало-мальски подходящей горящей головни поблизости не наблюдалось, но это было и не нужно. Мику нахмурилась, еще пару секунд помолчала, настраиваясь на нужные слова, а потом начала декламировать: