Бесконечное лето: Второй шанс (СИ)

Впереди замаячил конец коридора. Откуда-то я знал, что впереди лестница и нам надо наверх. Но в то же время я чувствовал, что снизу исходила страшная угроза. Я замер в нерешительности и красный комиссар, одетый в кожанку, положил мне руку на плечо и сказал:

— Идите, командир, а мы разберёмся с тем, что внизу.

За ним уже стоял целый полк солдат в шинелях, папахах, с винтовками при штыках. Красноармеец 30-х годов развернул знамя. Я кивнул ему и он встал за моим правым плечом.

А когда я снова посмотрел вперёд, между нами и лестницей стояли ОНИ. В бронежилетах, шлемах, спрятав лица под балаклавами, они перегородили проход щитами. Механический голос из мегафона произнёс:

— Вы нарушаете закон и порядок! Сдавайтесь немедленно, иначе к вам будет применена сила.

Красноармейцы Гражданской слева и справа от меня выставили вперёд штыки. Бронебойщики заняли позицию на полу и лязгнул затвор ПТРД[1]. Вперёд протолкался дедок в телогрейке и шапке-ушанке. Он встал вровень со мной, взвесил на ладони бутылку с напалмом и сказал:

— Я видел как от этого горели немцы под Москвой. Зачем вам это, ребятишки? Идите лучше по домам.

Красный комиссар, вставший по правую руку от меня, усмехнулся, проверяя маузер и добавил:

— И правда, мальцы, шли бы вы по домам, к мамкам. Ну отшлёпают вас за дурость, так ведь всё на пользу. Ума, глядишь, прибавится.

Со стороны запакованных в бронежилеты и маски раздался смех, но в этом смехе я услышал… страх? И я понял! Этих, безликих, послали сюда зачищать и добивать. Добивать сломленных и деморализованных существ, а сейчас перед ними стояли люди. Люди, верящие в свою правду, готовые драться и побеждать. И умирать ради этой победы. Ради своей правды. Эта вера и была той силой, что сберегала меня от огня и взрывов, преобразовывала мир по пути нашего шествия. А я просто оказался в фокусе, на острие. И именно от меня сейчас зависело всё. А стоящих против нас такая сила не попирала. Я глубоко вздохнул и сделал шаг вперёд….

…я проснулся в холодном поту, а сердце стучало так, что едва не выпрыгивало через глотку. Потребовалось какое-то время, чтобы осознать, где я вообще нахожусь. Постепенно я успокоился, осознал себя, огляделся. Мирная обстановка домика вожатой резко контрастировала с напряжением сна, несомненно навеянного. Кем? Да той же силой, что затащила меня сюда, в химерическую реальность этого, если приглядеться — совершенно фатасмогоричного пионерлагеря. Кто забросил меня сюда? Кто принципал этой химеры? Если верить знакам, которые здесь только что не светятся, кандидатов на должность не так уж и много. Что Он… Она… Оно… от меня хочет? Сегодняшний сон даёт очень прозрачные намёки. В принципе, я и сам бы не против, с некоторыми поправками и коррекциями, естественно. Но как? И, главное, почему я?

Ладно, вотпрямщаз эти вопросы всё равно не решить, а день прожить как-то надо. Потому, пора подниматься, одеваться, умываться и, главное, питаться. А там, будет день — будут новые намёки с подсказками, глядишь, до чего-нибудь и додумаюсь.

Полюбовавшись на мило сопящую в подушку вожатую (не подумайте плохого, исключительно ради пополнения заряда няшности и мимимишности), я перекинул через плечо полотенце и рысцой направился к умывальникам. По пути сделал небольшую зарядку на лодочной станции (даже удивительно, как легко восстановились в памяти простейшие ката[2]), пробежался по дорожкам лагеря, размялся на турнике, поработал с базовой техникой карате. Большей частью ради теста: что я сейчас могу и что из себя представляю. Поразительно, но сейчас я и в самом деле превосхожу себя реального на пике формы. По всем дисциплинам. При том, что пик формы по разным дисциплинам настигал меня в разное время и уж в любом случае позже финала пионерского возраста. Может я сейчас и рисую на уровне Бугро с Варгасом в одном флаконе? Надо попробовать, тем более что пачка бумаги и карандаши в рюкзачке имеются.

Ледяная вода смыла остатки шока от лживых видений варпа и я, окончательно готовый к труду и обороне, ввалился в домик вожатой.

— Вообще-то, положено стучаться! — проворчала Ольга Дмитриевна не отрываясь от расчёсывания волос.

— Извините, — ответил я совершенно искренне.

— Ну что стоишь столбом? Переодевайся! На линейку пора!

— Вот именно! Мне переодеться надо, — буркнул я.

— Ну давай! — Усмехнулась она, надевая шляпу и выходя на улицу. И, уже с порога: — Кстати, линейка через пять минут. Не опаздывай!

"Вот зараза!", подумал я, спешно меняя спортивную форму на пионерскую.