Бесконечное море

Вош долго смотрит на меня, потом кивает. Кажется, он доволен:

– И что же будет дальше, Марика?

– Вы отвезете меня к месту его последней дислокации, – отвечаю я. – Оставите там, чтобы я его выследила. Он аномалия, изъян в системе, а это недопустимо.

– Неужели? И что за опасность может представлять собой какая-то пешка?

– Он влюбился, а любовь – единственное слабое место.

– Почему?

Я слышу рядом дыхание Бритвы. Напротив меня Чашка вскинула голову и слушает.

– Потому что любовь иррациональна, – говорю я Вошу. – Она не следует правилам, даже своим собственным. Любовь – единственная вещь во Вселенной, которую нельзя предсказать.

– Тут, при всем уважении, я с тобой не соглашусь, – говорит Вош и смотрит на Чашку. – Траектория любви очень даже предсказуема.

Он подходит и нависает надо мной. Колосс из плоти и костей, с глазами как горные озера. Он смотрит мне в самую душу:

– Зачем мне выслеживать его или кого бы то ни было еще?

– Вы потеряли дронов, которые за ним наблюдали. И других, таких как он. Он выпал из решетки. Он не знает правды, но знает достаточно, чтобы причинить вам вред, если его не остановить.

Вош поднимает руку. Я вздрагиваю, но он кладет руку мне на плечо и крепко сжимает. Его лицо светится от удовлетворения.

– Очень хорошо, Марика. Очень-очень хорошо.

Бритва рядом со мной шепчет:

– Беги.

Рядом с моим ухом раздается выстрел. Вош шарахается назад, но пуля в него не попадает. Здоровяк-рекрут опускается на колено и вскидывает винтовку. Но пуля и в него не попадает.

Цель Бритвы – маленькая девочка, которая была суммой всех слагаемых. Его пуля – меч, разрубивший сковывающие меня цепи.

Пуля отбрасывает Чашку назад. Ее голова ударяется о столешницу, тоненькие ручки взлетают. Я резко поворачиваюсь вправо, к Бритве, и вижу, как пуля рекрута разрывает ему грудь.

Инстинктивно протягиваю к нему руки, но он падает слишком быстро. Я не могу удержать его.

Его нежные печальные глаза встречаются с моими в конце траектории, которую даже Вош не смог просчитать.

– Ты свободна, – шепчет Алекс. – Беги.

Рекрут нацеливает винтовку на меня. Вош становится между нами, из его груди исторгается яростный вопль.

Хаб подключает мышечную команду, я мчусь к окну, которое выходит на летное поле, прыгаю с расстояния в шесть футов и поворачиваюсь правым плечом к стеклу.

А дальше – я в воздухе, падаю, падаю, падаю.

«Ты свободна».

Падаю.

VIII Дубук

84

На рассвете пять покрытых пылью и пеплом призраков устраиваются в лесу.

Меган и Сэм наконец засыпают, хотя вернее будет сказать – вырубаются. Меган прижимает к груди мишку.

«Если кому-то станет плохо, – сказал мне мишка, – я к нему приду».

Бен сидит, положив винтовку на колени, и смотрит, как встает солнце. Он молчит в коконе злости и скорби. Но больше – скорби. Дамбо, самый практичный, роется в рюкзаке в поисках съестного. А я тоже в коконе злости и скорби, но больше злости. Привет – прощай. Привет – прощай. Сколько раз я должна проживать этот круг? То, что случилось, трудно было просчитать. Почти невозможно. Эван нашел пакетик, который выронил Сэм, и (буквально) сдул себя и Грейс с лица Земли, отправил в светло-зеленое забвение. Это и было с самого начала его планом. Помешанный на самопожертвовании идеалист, безмозглый гибрид человека и пришельца.

Дамбо подошел и спросил, не хочу ли я, чтобы он взглянул на мой нос. Я спросила, как он мог о нем забыть. Дамбо засмеялся.

– Позаботься о Бене, – сказала я ему.

– Не позволит, – ответил он.

– Что ж, Дамбо, – сказала я, – против реальных ран твои медицинские заклинания бессильны.

Он услышал первым. (Может, благодаря большим ушам?) Посмотрел мне за спину, в лес. Хруст шагов по промерзшей земле и палым листьям. Я встала и направила винтовку на звук. В темноте между деревьями двигался более светлый силуэт. За нами следом идет кто-то выживший? Еще какой-нибудь Эван или Грейс? Или глушитель обнаружил нас на своей территории? Нет, исключено. Глушитель ни за что не попрет через лес с грацией слона. Иначе он не был бы глушителем.

Силуэт поднял руки над головой, и я узнала – узнала еще до того, как услышала свое имя, что он снова меня нашел. Тот, кто сдерживает обещания, которые не может сдержать. Тот, на ком осталась моя кровь и кто оставил на мне свои слезы. Он глушитель, это верно, но это мой глушитель. Спотыкаясь, он шел ко мне в невероятно прозрачном свете восходящего солнца. Этот рассвет на закате зимы обещает скорый приход весны.

Я передала винтовку Дамбо. Золотистый свет и темные, блестящие под коркой льда стволы деревьев. То, чем пахнет воздух холодным утром. То, что мы оставили позади, и то, что никогда нас не покидало. Мир однажды закончился. Он закончится снова. Мир заканчивается, и мир возвращается. Мир всегда возвращается.

Я останавливаюсь в нескольких шагах от него. Он тоже останавливается. Мы смотрим друг на друга, и разделяющее нас пространство шире, чем Вселенная, и у́же, чем лезвие бритвы.

– У меня сломан нос, – говорю я.

Черт бы побрал этого Дамбо. Из-за него мне неловко.

– А у меня лодыжка, – слышу в ответ.

– Тогда лучше я подойду к тебе.

Благодарности