Бесконечность + 1

– Твоя сестра… она была старше или младше тебя? – спросил он.

– Младше. На один час.

Финн резко повернулся ко мне. Его лицо выражало шок.

– Что? Мы близняшки, – объяснила я, озадаченная его реакцией.

– Идентичные? – Голос Клайда звучал как-то странно.

– Да. Зеркальные. Слышал про такое?

Финн кивнул, но выражение его лица стало совершенно непроницаемым, и я подумала, что стоит, наверное, объяснить.

– Если мы вставали друг напротив друга, то как будто смотрелись в зеркало. У нас все было в точности противоположно. Видишь родинку у меня на правой щеке? – Я коснулась ее пальцем, и Финн невольно уставился на мое лицо. – У Минни была точь-в-точь такая же, в том же месте, только на левой. Я пишу правой рукой, Минни писала левой. У нас даже пробор на голове был зеркальный. Мы об этом особенно не задумывались, пока в старшей школе не началась биология. В учебнике была целая глава про близнецов. Мы очень удивились, когда узнали, что для нас есть специальное название.

– Зеркальные близнецы, – тихо произнес Финн.

– Ага, – кивнула я. – У всех идентичных близнецов яйцеклетка делится пополам, у зеркальных тоже, но позже, чем обычно. Намного позже. Из правой половинки получается один близнец, из левой – второй. – Я прекрасно помнила, что было написано в учебнике. Я была половинкой. Мы с Минни составляли единое целое. Разве такое забудешь?

– Как она умерла?

Я отвернулась к окну и решила выложить все как есть.

– Минни умерла от лейкемии. Болезнь обнаружили, когда нам было пятнадцать. В какой-то момент она даже поправилась. Наступила ремиссия. А два года назад ей опять стало хуже, вот только вся семья делала вид, что ничего страшного не происходит, чтобы я продолжала петь, ездить на гастроли и зарабатывать деньги. Это была моя обязанность – зарабатывать.

– Тебя не было рядом, когда ее не стало? – Финн говорил тихо, почти трепетно.

– Не было, – ответила я без всякого выражения, глядя в окно и надеясь, что проносящиеся мимо деревья сметут бурю чувств, закипавшую под жесткой коркой слов. – Мне сказали только после похорон. Неделя прошла. Я, видишь ли, была на гастролях. Бабушка не хотела, чтобы я отменила концерты. Речь игла о больших деньгах. Билеты были раскуплены, инвесторы уже вложились. Ясно же, что это намного важнее, чем похороны Минни и мои чувства.

Ярость внезапно вернулась, и я резко втянула воздух ртом, чтобы погасить гнев в груди. Но всем известно: чтобы потушить огонь, нужно лишить его кислорода. Воздух, наполнивший мои легкие, только раздул пламя. Захлебываясь злобой, боясь повернуться, я запоздало зажала рот рукой. Может, у меня из ушей уже повалил дым. Ярость обжигала, и я принялась остервенело крутить ручку на двери «Блейзера», чтобы опустить стекло. Ледяной воздух ворвался в салон, покусывая меня за щеки. Клайд ничего не сказал, не попытался перекричать шум, жалуясь на холод. Я закрыла глаза, представляя, как ветер уносит меня прочь. Но стоило мне высунуть голову в окно, и с меня тут же сорвало шапочку Медведя. Она полетела по шоссе, и я поняла, что потеряла ее окончательно – точно так же, как Минни.

Мне вдруг захотелось выбросить из окна остальные вещи. Похватать все, что попадется под руку, и вышвырнуть из машины. Словно это помогло бы мне освободиться. Примерно так же я себя чувствовала, когда уродовала собственные волосы в гримерке. Но я знала, что этого делать нельзя. Я не могу просто так выкинуть только что купленную одежду. И вещи Финна тем более. Нужно взять себя в руки. Я вцепилась в ручку и начала крутить ее в обратную сторону, следя за сужающимся просветом, вслушиваясь в затихающий рев ветра. Наконец окно закрылось, и шум исчез. Я покосилась на Финна. Тот смотрел прямо вперед и ждал. Я пожала плечами.

– Ба заявила, что скрыла от меня это, потому что Минни в любом случае не вернуть. Так какой смысл мне плакать на похоронах? – Я и сейчас не плакала. – Сказала: мол, мы все понимали, что это произойдет, и успели сто раз попрощаться. Но я-то не попрощалась. Не успела. – Я с гордостью отметила, как спокоен мой голос.

Клайд вел машину, никак не реагируя на мой рассказ, но я чувствовала, что он внимательно слушает, и это заставило меня продолжить.

– Когда мне сказали, я закатила истерику, достойную самой капризной поп-принцессы. Ломала все вокруг, кричала, рыдала, повторяла бабуле, что ненавижу ее и никогда не прощу. И я действительно не простила. Потом я собрала чемодан и поехала домой в Грассли. Бабуля меня не остановила. Она специально дождалась каникул в честь Дня благодарения, когда у меня был перерыв в концертах. Я восемь месяцев не была дома, а когда приехала, не нашла там никого, кроме мамы. Папа ушел от нее, Кэш сидел в тюрьме, Хэнка только что в очередной раз выпустили из наркоизолятора, и он поселился в доме бабули в Нэшвилле. А Минни была в могиле.