Бесконечность I. Катастрофы разума

— Разве пузырьки могут менять ход своей жизни и истории? — спросил Адашев. — Нет, а мы можем. Мы! Люди! Разве нам для этого нужен кто-то ещё? И мы уже делаем это. Мы создали вас для этого мира, как Фауст создал своего гомункула, разве вы не чувствуете ту силу, которая есть в вас, которая только ждет пробуждения. Вы тот, за кем пойдут миллионы, и не только здесь, а везде, где ступит ваша нога, разве вы не хотите этого?

— Уверен, вы и красивую историю сочините, — сухо сказал Александр.

Лицо Адашева исказила язвительная гримаса.

— Уж будьте спокойны, — ответил он, — сочиним. Вы должны быть нашим факелом, путеводной звездой, которая будет просветлять заблудшие умы от ереси и мракобесия. Кто как не вы, Верховский?

— Чего же ещё я сделать вам должен? — спросил Александр.

— Дать веру! — сказал Адашев. — Веру в то, что мы можем уничтожить этот мир и создать наш. Мы отнимем у человека всё: его историю, его язык, его веру, его совесть. Мы введем его в самое низкое существование, какое только можно себе представить, а потом мы дадим ему все обратно, когда он пройдет очищение, когда он будет готов к тому истинному, что знаем мы. Не надо думать, что многие доживут до этого, но такие, как вы, доживут, и они поведут их, нищих и заблудших, как еврейские пророки. Это получилось у них, и у вас получится, и вы станете новым Моисеем, а что и как было на самом деле, разве кого-то это будет волновать через тридцать или сорок лет?

Верховский криво усмехнулся.

— Вряд ли вы обращаетесь к тому человеку, который вам нужен, — сказал он, — вы почему-то решили, что я с вами заодно, но что мне стоит не отправиться сейчас в милицию и не рассказать им всё?

Адашев засмеялся.

— Тогда вы потеряете её, — сказал он, — вы же помните её и хотите. Вы сделали всё, чтобы её получить, а теперь вы боитесь сделать последний шаг.

— Я ничего не боюсь, — бросил Верховский, — и вам это хорошо известно, и именно поэтому я не буду брендом, который нужен для завлекалки доверчивых.

Адашев оголил зубы в презрительной усмешке. Вся его фигура выражала степень крайнего нетерпения.

— Разве вы думаете, что они мне нужны? — сказал он, махнув рукой в сторону столпившихся за столиками бизнесменов. — Они лишь инструмент, денежные мешки, но вы, Верховский, вы лидер, вы тот, кто может зажечь пожар. Пожар, который сотрет этот старый мир с его гнильем, и из его огня родится новый. Разве вы этого не хотите, разве вы не для этого пришли к нам?

— Какая патетика, — фыркнул Верховский, — не ожидал от вас, генерала КГБ.

— Зачем эти ярлыки! — воскликнул Адашев. — Я всегда поражался и поражаюсь вашему уму. Вы можете стать идолом, новым мессией, который лишь умом и красотой будет противостоять разрушению!

Александр настороженно взглянул на экс-директора разведки.

— А почему вы думаете, что я хочу быть этим идолом, как вы говорите? — спросил Верховский. — Вы задумали скверную штуку, и я не намерен вам с ней помогать. А с любыми проблемами я справлюсь и без вашей помощи.

— Напрасно вы это сказали, — бросил Адашев, — это мы сделали вас таким, это мы дали вам все. Из Организации так просто не уходят, господин Верховский. Я мог бы применить к вам и более убеждающие методы, но ради вас подожду два дня и потребую от вас окончательного ответа.

Адашев широко улыбнулся. Верховский лишь зло посмотрел на него и, хотя в его нутре бушевал ураган эмоций, он всеми силами заставил себя успокоиться. Затем развернулся и не оборачиваясь вышел на улицу.

* * *

Темный кабинет, горит только одна настольная лампа, словно бы луна в ночи. Ксения смотрела на фотографию убитой Екатерины Кирсановой. Умница, красавица, прилежная ученица, гордость школы. Что заставило её всё это поменять? В детективах всегда задают вопрос — кому выгодно? Глупый вопрос. Главный вопрос — зачем. Когда ответишь, зачем, поймешь и кому выгодно.

— Какая-то чертовщина, — буркнул Рауш, — столько человек видели эту девицу, и никто не может её описать, только капюшон и татуировка.

Кристина нахмурила брови.

— Думаете, это правда, что мне сказали про организацию «SIGMA»?

Ксения только поморщилась.

— Не знаю, — ответила она, — но Михал Потапыч калач тертый, просто так он говорить бы не стал. Значит, или эта организация существует, или наша девица её большая поклонница. Точно могу сказать одно, кто бы она ни была, она очень подготовлена. На улице такому не обучишься.

— Значит, всё в цвет, — сказал Мациевский, — профессиональная убийца экстра-класса. Но зачем ей нужно было убивать девочек? Нападение на эту, как её там, Марту Васкес, я ещё могу объяснить. Следы от препарата и всякое такое, но как с этой историей могут быть связаны убитые девочки?

Кристина задумчиво повела бровью.

— Одна связь есть. Связь, на которую сперва можно и не обратить внимание, но если подумать…

— Поясни.