Бесконечность любви, бесконечность печали

-      Пока ничего. Но, по слухам, очередная рокировочка намечается... Словом, если кого-то из верхушки вскоре отправят на заслуженный отдых, контракт многим не продлят. Особенно пенсионерам. Пойдут подвижки... Вот тогда и словим момент. Если

бы еще отыскалась зацепка какая, - туманно намекнул Обухов, -тогда кое-кому контракта точно не видать.

-      Какая зацепка?

-      Коррупционная, к примеру, - понизил голос Юрий. - Взять ту же Балай, о которой ты спрашивала. Ежу ясно: местечко хлебное -имеет прямое отношение к аукционам. Но... фактов никаких. Найти бы кого-нибудь, кто с ней в одной связке работает или работал.

-      Ты смеешься? Кто же ее сдаст? А заодно и себя - верный путь на нары.

-      То-то и оно... - согласился Юрий Анисимович. - Кстати, ты разузнала бы, кто в твою больницу медтехнику поставлял. Хотя бы за пять последних лет.

-      Хорошо, посмотрю, - Лежнивец потянулась к папкам на столе. - А еще лучше у главного инженера спрошу. Гарантии, сервис - все у него. Так что это не проблема.

-      А лично ни с кем из поставщиков не знакома?

-      Зачем мне это?.. Хотя... есть один...

Вспомнив о Ладышеве, Валерия Петровна взяла паузу: стоит говорить об этом Юрию или нет? А вдруг начнет докапываться и узнает, что у Вадима и Валерии когда-то был роман? Вдруг прознает о ее, пусть и косвенном, участии в судьбе профессора Ладышева? Нет, нельзя, ни в коем случае!

-      Ну? - поторопил Обухов. - Что за компания?

-      Точно не помню, надо уточнить... - Лера лихорадочно пыталась сочинить нечто правдоподобное. - Фамилию руководителя не знаю, с инженерами общалась... Нет, не подойдет. Установке более пяти лет. До того как я вступила в должность.

Валерия выдохнула: кажется, выкрутилась.

-      Жаль... Но ты все же найди, с кем поговорить, - посоветовал Юрий Анисимович.

-      Попытаюсь. Прямо сейчас вызову главного инженера.

-      Не к спеху. Прямо сейчас займись налаживанием лечебного процесса, - напомнил Обухов. - И знаешь... Забудь пока о Балай и моей просьбе. Не время. Ладно, мне пора. Будет что новое - позвоню.

Лежнивец отложила телефон и шумно выдохнула.

«А ведь у Ладышева точно есть выход на Балай - весь его бизнес завязан на этих аукционах... Придется снова напомнить ему о себе. Вот только с какой стороны сейчас подъехать? - задумалась Валерия Петровна и, сузив глаза, уставилась на грамоту в рамке, висевшую на стене напротив. - Позвонить как ни в чем не бывало? Нет, не сработает... После истории с журналисткой да еще рассказа о моей беременности даже трубку не снимет. Небось до сих пор сына оплакивает, - усмехнулась она. - Придется сначала с главным инженером потолковать, а уже потом найти Ладышева и по ходу разговора сгладить ситуацию, - постучала она карандашом по столу, что являлось признаком глубокой задумчивости. - Попробовать самой нарыть компромат на Балай?.. Балай, Балай... Где-то раньше я слышала эту фамилию... Когда же? Кажется, во времена все той же истории...»

Валерия Петровна изо всех сил напрягла память, закрыла глаза, потерла виски...

...Тогда она почти ни с кем не общалась. Спряталась за спину Петра и сидела, как мышь, носа не высовывала. Разве что к следователю ездила, но не одна, а в сопровождении доверенного лица, которому поручили разрулить ситуацию. Информация, что супруга замминистра причастна к операции, повлекшей смерть больной, ни в коем случае не должна была выйти за пределы кабинета следователя и стен больницы. Нельзя нервировать общество таким вопиющим фактом.

Так что здесь Валерия не прогадала, когда выбирала себе мужа. Вряд ли ее смог бы защитить Коренев-Ладышев, даже если бы взял всю вину на себя. Любой эксперт-криминалист, не назначь ему сверху преступником хирурга, признал бы и вину гинеколога. И что тогда? В лучшем случае их обоих отстранили бы от работы за профнепригодность.

Если честно, она такое определение вполне заслуживала. Разве гинеколог-профессионал мог позволить себе не осмотреть пациентку, поверив на слово, что та девственница? Но Лера никому и никогда не собиралась в этом признаваться и до последнего упорно гнула свою линию: да, осматривала, ничего настораживающего по женской части не обнаружила. Виноват только хирург: почему прооперировал больную, если был неуверен в диагнозе? Сдали бы пациентку по смене следующей бригаде - пусть бы разбирались.

В то время, будучи сама беременной, она вообще могла отказаться от ночных дежурств. Но приходилось скрывать, что ей муторно, что еле стоит на ногах. Ее борьба за счастье требовала полной самоотдачи - каждый день, каждую минуту нужно было просчитывать, как поступить, что сказать. И в то последнее дежурство ее мысли были заняты одним: только бы Вадим ничего не заподозрил, только бы не помешал ее плану! А в ту ночь предстояло еще и вещи собрать, и рабочий стол почистить, ибо точно знала: сюда она больше не вернется. И в этот ее насыщенный расклад никак не вписывалось ассистировать на операции!