Бесконечность не предел (Трилогия о числонавте Прохоре Смирнове)

— Люблю, когда меня хвалят. А насчёт затрат… это же такое счастье — что-то конкретное после себя оставить! Бесплатная больница для стариков, оздоровительный лагерь для детишек, турбаза, фермерское хозяйство, леспромхоз — двадцать гектаров лесопосадок. Вот живу и радуюсь жизни!

Прохор хотел сказать, что местная чиновничья рать наверняка имеет со всего этого свой навар. Но энтузиазм бывшего бизнесмена потрясал, и об издержках его деятельности вспоминать не хотелось.

— Да и помогать мне стали, — закончил Михаил, вставая из-за стола. — Кто деньгами, кто материалами. Добрых людей, у которых есть кое-какие свободные деньжата, в стране хватает, им просто надо показать, во что и как их вложить. Сейчас самовар принесу, у меня ещё прадедовский.

Он вышел.

Саблин отставил кружку.

— Царский кисель! Как он тебе?

— Кисель?

— Михась.

Прохор молча поднял большой палец.

— Останешься здесь на пару недель?

— На пару не останусь, максимум на неделю.

— Я уеду завтра. Ты обещал мне показать, как можно выходить из башки и бродить по «матрёшке».

Прохор покатал по столу шарик из хлеба.

— Это опасно, Дан.

— Вот тебе на! — удивился Саблин. — Сам ходишь, тебе не опасно? Если я научусь выбираться в числомиры, то смогу сопровождать тебя везде, где можно.

Прохор помолчал, посматривая на приносящий умиротворение пейзаж, прислушиваясь к далёкому пению петухов.

— Хорошо, завтра.

— Сегодня!

Прохор покачал головой, честно признался:

— Отдохнуть хочется. Сердце покоя просит.

— Как говорил один известный политический деятель, — развеселился Саблин, — сроду такого не было — и опять то же самое. Покой нам только снится.

На веранду вышел Михаил, неся двумя руками сверкающий начищенной медью самовар.

— Чаёк поспел.

— Я кисельку, — отказался Саблин.

Прохор понял, что, если откажется и он, хозяин обидится, и подвинул к самовару кружку.

* * *

До вечера они с Данимиром отдыхали, обошли окрестности села в том месте, где стояла усадьба Михаила Шулепова, и Прохор наконец посвятил Саблина в тайны «перехода души в соседние измерения».

— Помни главное, — закончил он, удовлетворённый тем вниманием, с каким Данимир прислушивался к его словам. — Алгоритм перехода передаётся элементарно, достаточно уметь концентрировать внимание и входить в трансовое состояние.

— Это часть боевых практик, — отмахнулся Саблин, — нет ничего проще.

— Начинаешь с представления геометрических фигур, входящих в композицию эргиона, создаёшь число-формо-семантическую структуру…

— Не повторяйся, я уже понял. Что главное?

— Надо научиться делать это очень быстро, как говорится — «пакетом», импульсом. Во-первых, это общее условие перехода. Во-вторых, чтобы достичь определённой числоформной композиции, соответствующей нужной числореальности, надо уметь «перелистывать» слои «матрёшки» со скоростью…

— Пулемёта!

— Не ехидничай, именно так, и даже быстрее. Повторим ещё раз?

Саблин подхватился со стула, — он сидел рядом с кроватью в комнате Прохора, на которой лежал сам Прохор, — походил под его взглядом туда-сюда, сел совершенно спокойный.

— Я всё помню, но повторю. Процесс формирования перехода состоит из пяти фаз. Первая: организация события на доречевом уровне.

— Воля.

— Фаза два: уровень мыслеформы.

— Воля — мысль.

— Третья фаза: уровень ментального моделирования.

— Абстрактно-символический.

— Четвёртая фаза: образно-символический синтез, связь цифр и форм. И пятая — выход сознания в состояние потока, проникающего в суть формы.

— Садитесь, студент, пять. По сути, это комбинация замысел — воля — мысль — объединение — решение. Подробности придётся повторять не раз. И ещё надо научиться не только погружаться в спектр числоформ, но и вовремя возвращаться обратно в тело. Оно, конечно, способно функционировать на рефлексах, но время от времени требует опорожнения от шлаков и пополнения энергоресурсов.

— То есть еды и питья. Это я понимаю. Давай попробуем?

— Тебе нужен свой эргион, этот я тебе не отдам.

— Покажи — как, я сделаю.

— Я сам тебе сделаю. Приедешь в следующий раз, он будет готов. Инструмент и материалы я взял на всякий случай.

На улице послышался звук подъехавшей автомашины, потом весёлые детские голоса.

— Михасевы детки приехали, — поднялся со стула Саблин, глянув на часы, — пошли знакомиться.

Уже после вечернего моциона, надышавшись ароматами вечерних трав, они вновь устроились в спаленке Прохора с кружками свежезаваренного чая.

— Хочу проверить свои силы, — заявил Данимир. — А ты проконтролируешь.

— Надо предупредить Михаила, — вспомнил Прохор.

— О чём?

— Что я иногда буду глух, слеп и нем. Час, два, а то и больше.

— Во время выходов? Да, я ему расскажу… о твоих способностях отключаться от всего мирского. Итак, меняемся местами, теперь ты учитель, а я ученик.

— Сядь поудобней, а лучше устройся на кровати.

Саблин послушно лёг на кровать поверх покрывала.

Прохор пристально смотрел на него, пытаясь вспомнить, что он забыл рассказать Данимиру. Саблин заметил это:

— Ты чего смотришь, как боксёр на соперника?

— Не получится — не нервничай.

— Хочешь сказать: рождённый ползать летать не может?