Бесконечность не предел (Трилогия о числонавте Прохоре Смирнове)

— А телескоп «Кеплер» открыл ещё одну земноподобную планету.

— Замечательно! — порадовался Саблин, не особенно вдумываясь в смысл услышанного. — И где же?

— В созвездии Близнецов. Звезда в два раза меньше Солнца и совсем красная, а название ей дали по фамилии писателя Головатова.

— Был такой писатель?

— Раз дали, значит, был.

— И далеко?

— Я не знаю, где он тогда был.

— А звезда?

Света сконфузилась.

— Раз в телескоп её разглядели, значит, она недалеко. Я бы туда слетала, посмотреть, какая она. А вы, Данияр Тимофеевич?

— Нет, я лучше кофейку попью, — отказался Саблин, открывая дверь кабинета, — сделай с лимончиком, пожалуйста.

Компаньон Женя Дряхлов сидел за своим огромным столом и разговаривал с кем-то по скайпу. Увидев Саблина, он покачал пальцем, призывая его молчать.

Собеседником Евгения был мэр города, пришедший к власти год назад и зарекомендовавший себя вдумчивым хозяйственником. Он не только на словах боролся за чистоту улиц Суздаля, слывшего ярким примером города-памятника архитектуры XVII–XIX веков, но и быстро реагировал на мнение общественности, заинтересованной в сохранении аромата старины. К тому же он был спортсменом, и при нём в Суздале начали работать десятки спортивных центров. Клуб «Чемпион» он посещал регулярно, так как его любимым видом спорта было самбо.

Света принесла кофе.

Саблин взял чашку, кивком поблагодарил Светлану, девушка бесшумно вышла.

Саблин включил компьютер, одним ухом прислушиваясь к разговору Жени, открыл страницу хранящихся в базе данных документов.

Евгений закончил переговоры с мэром, в сердцах хлопнул ладонью по столу:

— Не уговорил!

Он имел в виду свою давнюю задумку перенести соревнования по боевым искусствам на центральный стадион города, но мэра эта идея почему-то не заинтересовала.

— А чего ты хотел? — пожал плечами Саблин. — Мы живём в мире первого отрицания Единого. На любое доброе деяние находится деяние противоположное, отрицающее добро.

Евгений с сомнением посмотрел на компаньона.

— При чём тут отрицание какого-то единого? При чём тут он? И кто он? Ты имеешь в виду президента?

— Это эзотерическая математика. Я тебе уже рассказывал, мой друг занимается нумерологией и числонавтикой, дал как-то почитать трактат о числах. Оказалось — прелюбопытнейшая вещь! Цифрам приписываются такие экзотические свойства, что дух захватывает. С отрицанием Единого мне тоже не всё понятно, однако смысл такой: мы живём в мире, законы которого диктует цифра 2, а она как раз и отрицает.

— Кого?

— Не кого, а что. Во-первых — цифру 1, которая порождает мир Первопричины. Во-вторых, двойка отрицает целостность и единство, волю к проявлению. Поэтому наша числореальность так двойственна и противоречива.

— Звучит-то как интригующе — числореальность, — фыркнул Евгений. — Напридумают же! Почему ты считаешь, что мы живём именно в этой… гм, гм, реальности, под двойкой? А не, скажем, под тройкой или десяткой?

— Долго объяснять.

— Попытайся.

— Так сложилось, — привёл философский аргумент Саблин, недовольный тем, что затеял разговор на эту скользкую тему.

Числонавтикой всерьёз занимался Прохор, сам же он лишь повторял его слова, не придавая им особого значения. К тому же ситуация в этой чисто научной области знания вдруг стала изменяться в сторону криминальных последствий. И если Прохор не сочинял, а он не из тех, кто ради красного словца готов наговорить с три короба небылиц, то его контакты с Прохором из одиннадцатого числомира (Ф-превалитета, как он выразился) действительно несут непрогнозируемую угрозу.

— Что-то ты темнишь, — заметил его колебания Евгений.

Он был человеком хватким, практичным, сметливым, но к наукам вообще и к математике в частности относился как к неизбежному злу и старался с представителями этой дисциплины дружить в отдалённом доступе.

— Ничего я не темню, просто кое-что знаю, хотя заниматься этим надо серьёзно и долго.

— Не понимаю, что интересного в математике. Ну, цифры там, числа, фигуры разные, что ещё?

— Никто тебя не заставляет любить математику. Как говорил один усатый мудрец: каждому своё. Давай вместе съездим к мэру, объясним ситуацию, растущий интерес молодёжи к спорту, заинтересуем масштабом, глядишь, и поспособствует.

— Он парень упрямый, — Евгений занялся делами, — но почему бы не съездить? Ты бываешь весьма убедителен на татами. Кстати, к нам копы заходили.

— Копы? — насторожился Саблин, вспоминая встречу с полицейскими у квартиры Прохора. — Чего им было надо? И сколько их было?

— Двое, майор и лейтенант-женщина. Интересовались твоим выступлением.

— В каком смысле?

— Примешь ли ты участие в чемпионате, кто будет за тебя болеть. Я сказал им, много народу болеет.

— Странно, с какой стати полицию стала интересовать толпа болельщиков?

— Хотят обеспечить безопасность чемпионата.

— Безопасностью занимаются другие ведомства, специально обученные люди. Больше они ничего не спрашивали?

— Спросили, где ты тренируешься и кто тебя сопровождает. Я сказал, что тренируешься ты здесь, в клубе, а сопровождение тебе ни к чему.