Бесконечность в кубе

Вот я такой умер, и последнее, что нейроны запечатлели в мозгу – это полученное с нервных окончаний глаз изображение потолка в моей комнате. Я же дома подохну, в кровати. Хотя, не факт. И вот, что же это получится – так и придётся мне всю вечность глядеть в этот потолок, будучи не в силах ни зажмуриться, ни отвести глаз?! Жесть. И при этом я буду осознавать, что это – именно изображение потолка, но не сам он, и смотрю на него не совсем я, а так, эхо того, что было мной и теперь навечно застыло в пустоте. Жуть. Вот тебе и вечная мука безо всяких пафосных котлов и чертей. Впрочем, хорошо подумав, здесь можно всему возразить. Как же я смогу вечность на что-то смотреть? Для того, чтобы смотреть нужны ведь глаза хотя бы… а я же умер, какие на хрен у меня глаза!? Пусть даже я не смотреть буду, а осознавать, как бы видя образ из памяти, но тогда непременно нужно, чтобы был тот, кто осознаёт и то, в чем это осознание размещается, та самая память. А ведь ни первого, ни второго нет. Так что хрена мне лысого, а не потолок!

Олег пролистал список писем и открыл одно из последних (если не самое последнее).

13.05

…справедливость, есть ли она? Таракан сказал, что ничего, кроме неё и вовсе нет. Но что есть она, в сущности? Продукт ума, нигде не встречаемый, кроме как в уме же. Некий идеал, который выдуман, чтобы обманывать себя, заставляя в кромешной тьме видеть свет, которого нет. Справедливость – это трафарет, который человек, её алчущий, накладывает на любой феномен природы и страдает каждый раз, когда феномен этот не подходит по форме. А не подходит он никогда.

Но, впрочем, это тоже одна болтовня, будем думать, что справедливость есть, и что, более того, одна она и есть только.

Справедливо ли тогда, что есть жизни сытые и долгие, а против них – жалкие, в голоде и в мучениях? И что иные погибают от страшных недугов в раннем ещё, детском возрасте, или при рождении? И справедливо ли, что многие есть, кто творит зло, а от зла этого страдают и гибнут другие и во множестве?

Я повторюсь, к таракану у меня никакого доверия нет, но, всё-таки хочется думать, что рассказанная им басня вовсе не басня; хочется верить, что действительно только и есть во всех мирах одна справедливость, паутиной стянувшая их воедино. И если кто-то зло творит здесь, то в других мирах также точно и пострадает от зла, а если кто погибает от болезни совсем юным или даже взрослым уже, то там он живёт долго и во здравии; и в том же духе.