Бесконечные дни

Наутро мы встали с первыми лучами, несмотря на варварство, которому подвергли свои тела в прошедшую ночь. Было холодно, как в темном сне, потому что год подходил к концу и солнце не так уж старалось светить, как раньше. На всей земле, куда хватало глазу, лежал иней, и мы видели огромные саваны изморози на секвойях, растущих поблизости. Длинные низкие холмы поросли колышущейся травой, где деревья попа́дали или их порубили, кто там разберет. Нам сказали, что ехать часов четырнадцать. Разведчики, похоже, знали дорогу – получили указания от ополченцев вчера вечером. Нам сказали, что ополченцы выехали вперед еще затемно, и это сильно разозлило майора. Он тряс головой и проклинал штафирок. Ну что ж, наши мушкеты были заряжены, желудки полны, и мы в целом одобряли предстоящее нам дело. Будущая боль в спине после долгого путешествия на запад нас как-то не очень беспокоила. Когда долго едешь верхом, хребет стачивается, пока в ягодицах не накопится запас костяной муки. Во всяком случае, такое у меня было ощущение. Каждая яма на дороге, каждый неверный шаг коня посылает тебе в спину разряд боли. Но подо мной тогда был гладкий серый скакун, не на что пожаловаться. А вот под Джоном Коулом – унылая кобыла, натуральная кляча. Приходилось рвать ей рот удилами, чтобы добиться своего. Она умудрилась где-то в пустыне скинуть шпрунт, так что теперь могла задирать и опускать голову как угодно. Но Джон Коул терпел. Лошадь была черная, как ворона, и ему это нравилось.