Бесконечный мир

Мужчина какое-то время в недоумении смотрел на экран, потом сказал:

– А! Наверное, вы – Джулиан? Минуточку!

К аппарату подошла Амелия, веселая и улыбчивая.

– Джулиан? Я же оставила записку. Я буду дома завтра утром.

– Нам надо поговорить. Я здесь, в Вашингтоне.

– Ну, тогда приезжай сюда. Мы как раз собираемся обедать.

Как по-домашнему!

– Я лучше… Нам надо поговорить наедине.

Амелия посмотрела куда-то в сторону, потом снова на меня. Она явно забеспокоилась.

– Где ты сейчас?

– На Союзной станции.

Мужчина что-то сказал – я толком не расслышал, что именно.

– Пит говорит, там на втором этаже есть бар, называется «Раундхаус». Давай встретимся там. Я буду минут через тридцать-сорок.

– Ты лучше пообедай, а потом уже поезжай ко мне. Я могу…

– Нет. Я приеду сейчас.

– Спасибо, милая, – я отключил связь и посмотрел на свое отражение в зеркальной поверхности монитора. Несмотря на то что я проспал целую ночь, вид у меня был довольно измученный и осунувшийся. Надо бы побриться и переодеться в гражданское.

Я спустился в мужскую комнату, быстро побрился и причесался. Союзная станция была не только действующим транспортным узлом, здесь еще располагался музей истории железнодорожного транспорта. Я прошел мимо нескольких вагонов подземки прошлого столетия. Их якобы пуленепробиваемая обшивка была вся испещрена вмятинами и царапинами. Паровой локомотив девятнадцатого века выглядел гораздо сохраннее.

Амелия ждала меня у дверей бара.

– Я взяла такси, – пояснила она, когда мы обнялись.

Она повела меня в бар, где звучала странная мрачноватая музыка.

– Так кто тебе этот Пит? Старый друг, говоришь?

– Это Питер Бланкеншип. – Я покачал головой. Но имя было смутно знакомое. – Он занимается космологией.

Робот-официант принес наш чай со льдом и сообщил, что отдельный кабинет обойдется нам в десять долларов. Я заказал еще стакан виски.

– Так, значит, вы друзья…

– Нет, мы просто знакомые. И я бы хотела, чтобы никто не знал, что мы с ним встречались.

Мы взяли свои стаканы, прошли и сели в свободном кабинете. Амелия внимательно посмотрела мне в глаза.

– Давай я попробую…

– Я убил человека.

– Что?!

– Я убил мальчика, не военного. Застрелил его из своего солдатика.

– Но как такое могло случиться? Я думала, тебе обычно не приходится убивать даже вражеских солдат…

– Это была случайность.

– Ты, наверное, как-то на него наступил?

– Нет, это был лазер…

– Ты «случайно» застрелил его лазером?

– Нет, пулей. Я целился ему по коленям.

– Ты стрелял в невооруженного гражданского?

– Он был вооружен. Это у него был лазер! Там был настоящий дурдом, обезумевшая толпа. Нам приказали стрелять во всех, у кого есть оружие.

– Но он ведь не мог повредить тебе… Он мог попасть только в твою машину.

– Он стрелял без остановки, почти не целясь, – я говорил неправду. Вернее, полуправду. – Он мог перестрелять там кучу народа.

– А ты не мог стрельнуть по его оружию?

– Нет, у него был тяжелый «ниппонекс». На этих моделях пуленепробиваемый корпус с абларовым покрытием. Понимаешь, я целился ему по коленям, и вдруг его кто-то толкнул в спину. Он начал падать – и моя пуля попала ему в грудь.

– Значит, это действительно был несчастный случай. Мальчику не стоило играть с игрушками взрослых.

– Ну, если ты так это воспринимаешь…

– А как это воспринимаешь ты? Ты ведь уже нажал на курок.

– Это безумие. Ты слышала, что было вчера в Либерии?

– В Африке? Знаешь, я была так занята…

– В коста-риканской Либерии.

– Ах, вот как! Значит, этот мальчик был там?

– Да, и тысячи других людей. И тоже «были», – я глотнул слишком много виски сразу и закашлялся. – Какие-то экстремисты убили пару сотен детишек и представили это так, будто мы в ответе за их гибель. Одно это было более чем ужасно. А потом на нас набросилась обезумевшая толпа, и… И… Средства для усмирения толпы мало того что не сработали – они сработали, только наоборот. Вместо того, чтобы успокоиться, народ разбушевался еще больше, и сотни людей погибли, растоптанные в жуткой давке. А потом они начали стрелять, стрелять в своих собственных людей. И мы… Мы…

– О, господи! Мне так жаль… – дрожащим голосом произнесла Амелия. – Тебе так нужна поддержка, а тут являюсь я, усталая и взвинченная, со своими заботами… Бедный мой… Ты говорил с психологом?

– Ага. Он мне здорово помог, – я выковырнул кубик льда из стакана с чаем и бросил его в виски. – Сказал, что я должен с этим справиться.

– В самом деле?

– Он дал мне какие-то таблетки.

– Ты поосторожнее с таблетками. И с выпивкой.

– Слушаюсь, доктор, – я отхлебнул маленький глоток.

– Это серьезно. Я беспокоюсь за тебя.

– Ага, я тоже. Так что там у тебя с этим Питом?

– Но ты…

– Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Для чего ты ему понадобилась?

– Для Юпитера. Он хочет опровергнуть основные положения космологии.

– А при чем тут ты? Наверное, любой из команды Макро знает о космологии больше, чем ты, – даже я, наверное, разбираюсь в этом лучше!

– Да, конечно. Вот именно поэтому он и выбрал меня – все, кто выше меня по служебному положению, участвовали в планировании проекта «Юпитер» и совершенно определенно относятся к… некоторым его аспектам.