Бесконечный тупик

И кто-то, я знаю, плачет, любит… А во Франции не могут даже задаться подобным вопросом. Некому. И может быть это страшнее. Самый страшный недуг – дебил со счастливой улыбкой и прозрачными глазами. Франция – развитое общество. И оно живёт своей сложной жизнью – там есть идея. Чужая. И живут французы для чужого. Мудрого, может быть даже гуманного и рачительного хозяина, но… чужого. А русские не захотели. С кровью, с мясом выдрали, потеряли всё, почти все, разрушили и уничтожили национальные святыни, но сохранили большее. Россия ещё поднимется. Через 50, через 100 200 лет. Может, мир похолодеет от ужаса фатальной борьбы (113). Как бы то ни было, сейчас ясно одно: Россия – единственная страна мира, где господство над историей не удалось, по крайней мере – «не завершилось».

95

Примечание к №52

Россия это страна допросов. Это уже из анализа художественной литературы ясно.

Какой тут пример привести? Просто глаза разбегаются. Какого русского писателя ни возьми, везде допросы, допросы, допросы. (105) Допросища. Допросики. Ну вот Гоголь например. Огромное количество допросов в «Игроках», «Мёртвых душах», «Ревизоре». Везде допросы.

Начало «Женитьбы»:

«Подколесин: Не приходила сваха? Степан: Никак нет.

– А у портного был?

– Был.

– Что ж он, шьёт фрак?

– Шьёт.

– И много уже нашил?

– Да, уж довольно. Начал уж петли метать.

– Что ты говоришь?

– Говорю: начал уж петли метать.

– А не спрашивал он, на что, мол, нужен барину фрак?

– Нет, не спрашивал.

– Может быть, он говорил: не хочет ли барин жениться?

– Нет, ничего не говорил.

– Ты видел, однако ж, у него и другие фраки? Ведь он и для других тоже шьёт.

– Да, фраков у него много висит.

– Однако ж ведь сукно-то на них будет, чай, похуже, чем на моём?

– Да, это будет поприглядистее, что на вашем.

– Что ты говоришь?

– Говорю: это поприглядистее, что на вашем.

– Хорошо. Ну, а не спрашивал, для чего, мол, барин из такого тонкого сукна шьёт себе фрак?

– Нет.

– Не говорил ничего о том, что не хочет ли, дескать, жениться?

– Нет, об этом не заговаривал.

– Ты однако же сказал, какой на мне чин, и где служу? (и т. д.)»

Тут любопытна двусмысленная форма допроса. Это типичный допрос свидетеля, но допрос, ведущийся не следователем, а преступником. И преступник вскоре уличается в своём русском преступлении (женитьбе):

Кочкарёв: Ты от меня, твоего друга, всё скрываешь. Жениться ведь вздумал?

Подколесин: Вот вздор, совсем и не думал!

Кочкарёв: Да ведь улика налицо (указывает на Фёклу (сваху. – О.)) … Ну что ж, ничего, ничего. Здесь нет ничего такого. Дело христианское, необходимое даже для отечества».

96

Примечание к №94

хотели из России сделать процветающую Францию с отличным пищеварением и давно выжранным червями мозгом

Позорное «дело Дрейфуса» показало, что Франция постепенно перестаёт быть самостоятельной страной (99), превращается в лишенный мозга социальный труп, подобно марионетке дёргаемый за нити неведомым сверхгосударством.

Что сказал Розанов о евреях самое глубокое, самое верное и самое злое? Наверно это: