Бесконечный тупик

Вы можете смеяться в лицо немцам, англичанам, французам, и ничего они вам не сделают. Но скажите хоть слово против евреев, и до сего момента спокойный и доброжелательный европеец-интеллектуал превратится в разъярённого доминошника. Евреев не трогай, против милых евреев плохо не говори. То же в России. Русского интеллигента не трожь насчёт евреев. Хотя, казалось бы, за то, что сделали они для русских, те их должны душить голыми руками. Но нет. У них ключ мифа, Иерусалим (да и не только небесный сейчас). Но Москва-то тот же Иерусалим для, повторяю, 1/3 человечества. ЧТО Иерусалим китайцу? У китайца центр – Москва. Там ЛЕНИН. И как ЛЮБЯТ китайцы русских, с каким неподдельным восторгом они смотрят советские фильмы, ловят любую весточку с Севера. «Я русский бы выучил только за то…»

Русские гениально претворили и углом направили свет на Восток. Уже стали в положение евреев и их христианства. Всё повторилось. Жестче, грубее и страшней. Как же тут смеяться над Лениным, выбрасывать его из мавзолея? Не-ет, Ленин это любовь, и я его люблю искренне, всей душой. Он еще русским послужит ВЕКА.

Только громадное усилие догадаться о сверхключе, и всё – власть абсолютная. Шарик – наш, русский. Только усилие. Ну же, ведь догадывание, ощущение неощутимого это же русская черта…

После 17-го русская эмиграция мгновенно расселилась по всему миру. Как будто русские только и ждали сигнала к началу великого исхода. И характерно, что одинаково мощные белые колонии были основаны и во Франции и в Китае. Теперь в Китае коммунизм. Осталась Франция. Но Франции следует найти антиключ, ключ вверх, в то, что выше. И русские смогут – единственные. Евреи в своей программе наивны – в этом необоримая сила. Но и слабость, ибо ключ евреев никому конкретно не принадлежит. Но он-то, ха-ха, ЕСТЬ. (836) И всё. Конец. Стоит только крутануть его, добраться до него, лежащего где-то в яйце холодной иглой.

809

Примечание к №631

крушение самой идеи нравственности в политике привело на русской почве к наиболее разрушительным последствиям

Собственно, сама эта почва, русский бумажный идеализм в значительной степени спровоцировали такое крушение. Достоевский писал в «Дневнике»:

«Не знаю, согласитесь ли вы со мной, но когда наш русский идеалист, заведомый идеалист, знающий, что все его и считают лишь за идеалиста, так сказать, „патентованным“ проповедником „прекрасного и высокого“, вдруг по какому-нибудь случаю увидит необходимость подать или заявить своё мнение в каком-нибудь деле (но уже „настоящем“ деле, практическом, текущем, а не то что там в какой-нибудь поэзии, в деле уже важном и СЕРЬЁЗНОМ, так сказать, в гражданском почти деле), и заявить не как-нибудь, не мимоходом, а с тем, чтоб высказать решающее и судящее слово, и с тем, чтоб непременно иметь влияние, – то вдруг обращается весь, каким-то чудом, не только в завзятого реалиста и прозаика, но даже в циника. Мало того: цинизмом-то, прозой-то этой он, главное, и гордится. Подаёт мнение и сам чуть не щелкает себе языком. Идеалы побоку, идеалы вздор, поэзия, стишки; наместо них одна „реальная правда“, но вместо реальной правды всегда пересолит до цинизма. В цинизме-то и ищет её, в цинизме-то и предполагает её. Чем грубее, чем суше, чем бессердечнее, тем, по-его, и реальнее. Отчего это так? А потому, что наш идеалист, в подобном случае, непременно устыдится своего идеализма. Устыдится и убоится, что ему скажут: „ну, вы идеалист, что вы в „делах“ понимаете; проповедуйте там у себя ПРЕКРАСНОЕ, а „дела“ решать предоставьте нам"“.

И далее Достоевский приводит мнение одного русского «идеалиста», оправдывающего предательское поведение Австрии в Крымской войне тем, что ей это было «выгодно». По этому поводу Федор Михайлович восклицает:

«Ведь с этим признанием святости текущей выгоды, непосредственного и торопливого барыша, с этим признанием справедливости плевка на честь и совесть, лишь бы сорвать шерсти клок, – ведь с этим можно очень далеко зайти».

И зашли. Ленин сказал:

«Мы будем карать СВЯТЕНЬКИХ, НО БЕЗРУКИХ болванов, ибо нам, РСФСР, нужна не святость, а УМЕНИЕ вести дело».

В конце своей политической карьеры Владимир Ильич подвёл своеобразный итог деятельности советской власти на международной арене:

«Я надеюсь, что всей нашей международной политикой в течение пяти лет мы вполне доказали, что к вопросам престижа мы относимся совершенно равнодушно … Я уверен, что ни в одной державе нет в народных массах такого равнодушия и даже такой готовности встретить вопрос престижа как престижа самой весёлой насмешкой. Мы думаем, что дипломатия современной эпохи всё быстрее идёт к тому, чтобы относиться к вопросам престижа именно подобным образом».

Ленинские письма наркому иностранных дел Чичерину служат наглядным подтверждением этой точки зрения:

«Осрамим и оплюём их „по-доброму"“.