Бескрылые птицы

Людей удивила терпимость имама к такой непочтительности, но прошел слух, будто он увидел в ней какой-то знак, и с тех пор озорство мальчика считали обычным закидоном жизни. Ибрагим тогда дружил с моим сыном Каратавуком и, уж поверьте, был абсолютно нормальным, просто Аллах создал его таким потешным. Пожалуй, вам и не надо идти к гробницам, коли желаете взглянуть, каков он сейчас. Просто дождитесь, пока он вернется с козами и огромный пес разведет их на ночь по домам. Ибрагим-рехнутый помнит кличку любой козы, но в остальном голова у него совсем прохудилась.

Говорят, для сумасшедшего каждый день — праздник, а еще болтают, что у безумия семьдесят ворот. Верно, многие сумасшедшие счастливы — судите по нашим городским идиотам, что сидят на заборах, скалятся и гадят под себя. Но я знаю, что ворота Ибрагима — это врата неизбывной печали, и в голове у него водопад горя. Наверное, в войне с греками многие помешались от ненависти; если честно, и я в их числе, но Ибрагим — единственный, чей разум ослаб от любви.

Ибрагим винит себя, и будь я братом или еще каким родичем Филотеи, вернулся бы из ссылки и убил его. Да вот в чем загвоздка: с ней бы вообще ничего не случилось, кабы не дела в большом мире. И мое мнение — виноват не один Ибрагим, а все, кто здесь жил, и кровожадные честолюбцы из чужих краев.

Нам тогда довелось узнать о куче стран, про которые мы слыхом не слыхивали. Обучение вышло быстрым, хотя многие и сейчас никак не разберутся. Мы узнали, что наших христиан иногда называют «греками», хотя мы-то частенько обзывали их «собаками» и «неверными», но без злости, с улыбкой. У них тоже для нас имелись свои прозвища. Желая обидеть, они называли нас «турками», хотя мы говорили про себя «оттоманы» или «османы». Потом оказалось, мы и вправду турки, чем стали гордиться, как новыми башмаками, которые сначала жмут, а потом разнашиваются и сидят превосходно. В общем, мы обнаружили, что действительно есть такая страна «Греция», которая желает тут хозяйничать, разделаться с нами и отобрать нашу землю. Прежде мы воевали с русскими, так что знали о них, но кто такие итальянцы? И всякие другие франки? Мы вдруг узнали, что есть народ по прозванью «немцы», а еще «французы», и есть такая Британия, которая правит половиной мира, о чем мы и не ведали, но никто не объяснил, зачем им понадобилось заявляться сюда и обрекать нас на тяготы, голод, кровопролитие и слезы, зачем они играли нами и превратили наш покой в муку.

Я виню этих франков, виню властителей и пашей, чьих имен, наверное, никогда не узнаю, виню церковников разных вер и всех, кто позволил своим солдатам быть волками, говоря им, что это нужно и доблестно. Я и сам был немного волком, и теперь сгораю со стыда из-за того, что ненароком сотворил со своим сыном Каратавуком. За долгие годы войн слишком многие научились разжигать в сердце своем ненависть, предавать соседей, насиловать женщин, воровать и лишать крова, призывать Бога, свершая дьявольское дело, распаляя себя злостью и творя непотребства даже над детьми. Многое чинилось просто в отместку за подобные зверства, но, знаете, будь земля завалена снегом, а вина — собольей шубой, я бы замерз, но ее не надел.

Однако виню я не только себя, власть имущих, земляков анатолийцев и свирепых греков. Еще виновата злая судьба. Ею обласканы единицы, а обижены многие, но в результате всех овец подвесят за ноги на крюк мясника, и всякое пшеничное зернышко, где бы ни выросло, окажется под жерновом.

Как все же странно: пожелай вы узнать о юной христианке, случайно погибшей в непримечательном местечке, придется мне вам еще поведать и о великих людях, о Мустафе Кемале[3], например, и о человечках вроде меня, да пересказать историю потрясений и войн. Похоже, у судьбы такое же природное упрямство, как у людей.

Интересно, а бывает, что Бог спит или отвлекся; бывает, что в нем есть упрямство? Кто объяснит, почему человек тонет в яме, появившейся в броде, где реку благополучно переходили веками, и не было никаких ям?

Скажу о себе: жестокость с безумием забываются, но я все мучаюсь тем, что искалечил любимого сына Каратавука. Всегда буду казниться его увечьем, ведь все случилось по моей дури, а он за восемь лет войны и царапины не получил! Странно еще, что я не свихнулся, как Ибрагим. Я беспрестанно думаю о сыне, о его честности, большой верности, прекрасном нраве, и горжусь, что он сумел найти достойный заработок, раз нельзя было пойти по моим стопам.

Многие считают, без христиан живется лучше, но я вот по ним грушу и скучаю по прежней жизни города. Без них как-то все однообразно, и мы уже не видим в других себя. К тому же они забрали икону Богородицы, и люди говорят, нам реже улыбается удача.

Я гончар, но еще знаменит своими поговорками. Знаете, пока с нами жили христиане, у меня сочинялись веселые присловья, а теперь только серьезные.