Бескрылые

…Мой визави из орущей толпы неверных, думаю, вряд ли был много старше меня, испуганный взгляд блестящих черных глаз под тюрбаном выдавал его страх, а неловкие движения — неопытность. Мне повезло, за несколько шагов до «встречи» сарацин споткнулся и просто рухнул на выставленный вперед меч.

— Добро пожаловать в мир дуальности, — холодно произнес Темный Ангел, с наслаждением вдыхая испарения горячей крови с острия.

Светлый поморщился:

— Прежде чем подвести к Черте, Бог дает посмотреть на нее удаленно.

— Слабоватое утешение для его матери. — Темный буквально облизывался, долгожданное пиршество началось.

…Я непроизвольно выдернул меч из обмякшего тела, и бедняга, простонав напоследок, свалился к моим ногам, аккурат рядышком с соседом по шеренге, копье которого, сломанное пополам, торчало из его горла.

— Не спи, — заорал Темный, и щит, на коем восседал его светлый антипод, резко поднялся вверх, защитив подопечного от разящего удара кривой сарацинской сабли, меч же, с прилипшим к нему Темным наездником, не глядя скользнул вперед и, о удача, снова нашел свою жертву.

— Вот это настоящая работа, — удовлетворенно констатировал Темный. — Еще один.

Светлый, казалось, воспарил над полем боя, сохраняя при этом непревзойденное спокойствие, близкое к полному умиротворению.

— Чужая болезнь, безумие или смерть есть Дар ближнего тебе, человек, проявление его любви в твою сторону. Так воздай же и ему, встретившемуся на твоем пути, должное ответным чувством.

— Предлагаешь подопечному расцеловать остывающее тело врага в губы? — загоготал Темный, изрядно опьяненный количеством потребленной энергии страдания.

— Вовсе нет, — безмятежно улыбнулся шутке напарника Светлый, прикрыв голову молодого рыцаря от стрелы, извергнутой небом. — Но тот, кто неприятен, ставит зеркало, кем мог бы быть ты, если бы не милость Божья здесь и сейчас. Чужой недостаток не перечеркивает твои достоинства, о человек, но высвечивает любовь Бога к тебе, уберегающую душу своего дитя.

Темного уже покачивало от переедания.

— Так значит, наш подопечный жив за счет смертей этих двоих?

— Как и весь Мир за счет жертвы Иисуса. — Светлый расправил крылья, ослепив копьеносца, метнувшего свой смертоносный груз в подопечного, окончательно растерявшегося в суматохе сражения. Древко просвистело мимо уха и пробило латы лучника из второй шеренги.

— Не Иуде ли, в таком случае, обязан своим величием Иисус? — подмигнул Светлому Темный, на что тот согласно кивнул головой.

— В точку. Именно Иуда показал Христу, каким он стал бы, если бы предал Отца Небесного. Сам Иисус, как Сын Божий, не мог совершить акт предательства и через Иуду «получил» нужный опыт.

— Сложно как-то у вас, светлоликих, — проворчал Темный, рассекая воздух мечом, отбить выпад сарацина слева. — Враг вроде бы и не враг, чертовщина, да и только.

…Я начал уставать, пара случайно поверженных противников лишила меня сил, меч, как и щит, двигались практически без моего участия, хотя и достаточно эффективно, но наседавший слева сарацин оказался опытным воином и, видимо, закусив на меня, не желал переключаться на других освободителей Гроба Господня. Его короткие, резкие выпады участились, а удары крепли, я только защищался, и исход этой схватки был ясен нам обоим…

— Подопечному, похоже, конец. — Темный недовольно поморщился, разглядывая на вражеской сабле своего напыщенного коллегу, улыбающегося во всю свою черномазую физиономию.

Светлый, напротив, вел себя спокойно.

— Иуда «уравновешивал» Христа, он обеспечивал Его пребывание/существование как Чистой Любви на земле, не приспособленной на тот момент для полного торжества Света.

— Значит ли это, что подопечный не удостоился своего Иуды? — Темный хлопнул ладонью о ладонь двойнику на сарацинском оружии, и оба меча высекли искры.

Вместо ответа Светлый произнес, вопреки имеющей место трагической мизансцены, задумчиво и неторопливо:

— «Перекаченный» любовью мир становится… адом. Любовь приторможенная, запрессованная, нерозданная трансформируется в энергии антимира. Энергия любви без движения гниет. Невозлюбивший ближнего не возлюблен им в ответ.

После этих слов Светлый опустил щит и кривая сабля неверного рассекла мое горло. С победоносным воплем сарацин перешагнул безжизненное тело и тут же нарвался на выставленное копье…

А я, неожиданно воспарив над лежащей в неестественной позе оболочкой, обряженной в кольчугу и накидку с крестом, с застывшим изумлением во взоре, присоединился к парочке «летучих мышей», без умолку трещащих на протяжении этой невероятно короткой (для меня) бойни в поисках Иисуса Христа.

— Недолог век борца за справедливость, — вместо приветствия прохихикал Темный.

— Не пугайся, дорогая душа, — успокоил меня Светлый. — Ты снова дома.

— Как и не уходил, — язвительно хмыкнул Темный. — Здесь-то уж сможешь раскрыться сам. — И красноречиво посмотрел на Светлого, имея в виду опущенный им не вовремя щит.

— Душа раскрывается в общении (энергообмене) с другими душами, здесь, в уединении, твой единственный собеседник — Бог. — Светлый улыбался, но как-то скованно, почти печально.