Бесноватый Цесаревич 5

—Ступай. По мелочам меня не дёргайте. Когда будет готов полноценный доклад — сообщишь. Пусть люди работают и узнают всё подробно. Детей провезти через другую дорогу, нечего им смотреть на всякие безобразия. И зови Дугина.

Наверное, у главы моего секретариата новый слом шаблона. Он-то весь как на иголках, а я само спокойствие. Никогда не понимал нервной и показательной реакции начальства на чрезвычайное происшествие. Здесь надо успокоить ситуацию и дать работать профессионалам. Но у нас свой путь. Собираются массы людей в погонах и папахах, начинают мешать обычным сотрудникам, делать своё дело. Ещё и устраивают жуткий цирк. Замминистра МЧС, отправленный на заваленную шахту, не решит проблем погребённых. Их будут вытаскивать простые спасатели, которым разная провинциальная мелочь ещё и будет шпынять, дабы сочнее поцеловать столичную жопу. Меня такая показуха всегда бесила, особенно с запахом пиара на костях. Поэтому мои люди сейчас спокойно занимаются своим делом, а начальник разбирает солидный статистический доклад, над которым канцелярия трудилась много месяцев.

Да и легче так. Лучше полностью погрузиться в работу, чем трястись от мыслей, что вообще произошло. Вот и сижу, пытаю помощников вопросами о земле, артелях, количестве переселенцев и новых мануфактур. Нужно понимать вектор развития, вверенного мне региона. Дугин и два секретаря сидят как иголках, нервничают, но стараются сохранить рабочий процесс.

Но на обман детей, у меня цинизма не хватило. Пока взял перерыв. Ребятню отправил обедать, сам поел в кабинете. У них там свои планы по подготовке к празднику, которого точно не будет. Но зачем сейчас дёргаться? Пусть лучше проведут время в беззаботной обстановке. Чую, что переживаний нам всем хватит.

Усадьба всё — таки же находилась в растревоженном состоянии. Были слышны звуки постоянно, отъезжающих и приезжающих возков с гонцами, излишняя беготня и суета. Понаблюдал немого из-за окна и опять вернулся к текучке. Благо, дети отправились в беседку и были лишены удовольствия лицезреть сей бедлам.

—Анна Фёдоровна пришла в себя, — вымолил бледный и жутко уставший Вольф, которого пропустила охрана, — Операцию я провёл ещё утром. Ребёнка сохранить не удалось, слишком велика была сила взрыва и полученные раны. Что мог, то сделал. За ней наблюдает Егор Михайлов, мой главный помощник. Теперь всё в руках божьих.

Что можно ответить? Док один из лучших хирургов мира, это я точно знаю. Оснащение его операционной в Херсоне и количество учеников, может получше, чем столичная медицинская академия Блока.

—Отдохните, Вольфганг, — спокойно отвечаю соратнику, — В вашей компетенции сомнений нет. Вы меня с того света вытащили, и не раз. И поверьте, я ценю ваше участие. У нас сложился боевой и грамотный коллектив единомышленников, глупо не видеть вашу поддержку.

Не люблю больничные палаты. Сам недавно провалялся в таком положение более десяти дней. Но это другое. Вполне себе большая и светлая комната неожиданно превратилась в чертоги боли. Может, слишком образно, но лежащая на кровати молодая женщина, вся в перевязках с изобильной испариной, навевала исключительно такие мысли. Это непередаваемый запах крови, пота, страданий, каких-то микстур и трав. Даже открытое окно, впускавшее в помещение чистый августовский воздух, не меняло ситуацию. А главное — это моя раненая женщина. Жена, мать детей, которую один возомнивший себя властелином гражданин просто не уберёг.

Юля выглядела плохо. Бинты на ногах и руках, повязка через левый глаз, явно пострадавший. А ещё тяжёлое дыхание и весьма странный взгляд.

—Аааа, ты пришёл … предатель, — слышу хриплый полушёпот.

Вам когда-нибудь одновременно били битой по голове, тыкали в сердце ножом, при этом насыпав полный рот песка. Вот такое состояния меня и охватило. Это даже не ступор. Сижу не могу вздохнуть и что-то произнести. Просто застыл, как бандерлог перед Каа.

—Я долго не верила. Просто не могла, — тихо продолжила супруга, — Все эти твои интрижки со шлюшками, о которых доходили слухи мне приходилось пережить. Ведь ты же воин и герой, значит, имеешь право. Мне было больно, но я терпела. Но когда узнала про Неё, то не поверила! Этого не могло быть. Только — это правда. Как ты мог? С этой змеёй подколодной, предав всё то, что у нас было. Я верила тебе как небесному посланнику. Её же считала старшей сестрой. А вы …

Некоторое время Юля молчала, продолжая тяжело дышать и презрительно смотреть на меня. Да, это именно презрение. Плевать на формулировку, но сам факт меня просто убивает. Главное — что он права. Один цесаревич действительно заигрался в шахматы, где людей считал пешками и перестал воспринимать их чувства. Собственных близких в первую очередь. А ведь они же живые люди и просто имеют право на достойное отношение.