Бесноватый Цесаревич 6

— И почему ты считаешь предложение Наполеона ловушкой? Мне вообще странно слышать это от тебя. Ранее ты всегда выступал за союз с Францией, что в итоге и свершилось. Англия повержена и разграблена именно благодаря этому противоестественному альянсу. С другой стороны, сложно найти большего ненавистника Порты, нежели мой брат. И вот теперь такой разворот. Что же тебя смущает в предложении Наполеона?

Мы снова собрались втроём, семейный совет, так сказать. Лиза, как всегда, молчит, а Александр меряет шагами свой роскошный кабинет. Он недавно сделал в нём ремонт, но рабочее место Императора осталось таким же безвкусным. В огромном камине потрескивали дрова и блики огня исполняли свой замысловатый танец. Отлипаю от завораживающего зрелища и перевожу взгляд на вычурную лепнину.

Брат принял расклады по сложившейся ситуации, но попросил время на размышление. При этом я точно знаю, что с главой правительства и ключевыми министрами, кроме Барклая, он не разговаривал. Был проигнорирован и глава МИДа Вейдемейер. Я, наоборот, с Иваном Андреевичем проконсультировался и встретил полную поддержку. У дипломатов тоже работает разведка и хватает информации для анализа.

Нет, я прекрасно знаю, кто стоит за новыми советчиками Александра. Некоторые господа весьма неплохо зарабатывают на торговле с Францией и её союзниками. Люди не хотят терять сверхдоходы, чего здесь непонятного. Убогие не понимают, что проданный хлеб, железо и другие товары именно сейчас насыщают французские резервы, необходимые для будущей войны. Никто не запрещает людям торговать, но не мешает и задуматься. А зачем французам столько хлеба и прочего продовольствия? Значит, разложим брату своё видение ситуации.

— Во-первых, крупные закупки, которые продолжает делать французское военное ведомство. Во-вторых, они не планируют кардинально сокращать армию. Только новобранцев, разного рода вспомогательные войска и бесполезных итальянцев. Но их можно вернуть на службу в короткие сроки. В-третьих, Польшу продолжают накачивать деньгами и увеличивать её армию. В-четвёртых, сама личность Наполеона. Если не через два года, то через три его армия всё равно окажется у наших границ. Он считает себя избранным, который должен повелевать миром. Если раньше с ним можно было договориться, то победа над Англией окончательно вскружила ему голову. Я уже много раз говорил, что в Европе есть только одна сила, способная противостоять амбициям корсиканца. Он это знает и постарается нас уничтожить. Тем более что русские просторы не идут ни в какое сравнение с английскими. Каждый солдат может получить поместье с сотнями рабов, коими они считают наших крестьян.

— Но именно ты и выпустил джинна из бутылки, когда просто стёр Англию с лица земли, — Александр обвиняюще вперил в меня палец, — Зачем было подкидывать французам эту странную идею?

Здесь брат прав. Ошибся я с некоторыми предложениями. Англию можно было уничтожить и без теории о жизненном пространстве. С другой стороны, просто завоевание через несколько лет могло обернуться ещё более монструозным государством. Представьте себе английскую элиту и промышленность, интегрированную во Французскую Империю? Тогда бы нас не просто победили, а банально уничтожили как нацию, превратив остатки в рабов.

Всё-таки здешний мир дал резкий крен в иную плоскость в том числе благодаря моим теориям. Я продвигал не только эмансипацию, но и подкидывал французскому обществу идею избранности. Делал я это под соусом противопоставления англичанам, которые не считали иные нации людьми начиная с их революции. Их пуританская мораль не предполагала права иных народов ни на что, кроме подчинения англосаксам. В моих статьях в парижских газетах речь шла о культурном влиянии и прогрессивной форме общества, которая должна принести миру много пользы. Обернулось всё иначе, и теперь эти самые культурные прогрессоры стали чем-то напоминать адептов одного австрийского художника. Дело было не в расизме и национальном превосходстве. Это никогда не было свойственно французам, так как революционные лозунги насчёт равенства и братства поддерживались большей частью граждан. Но понятие особой миссии Франции приобрело немного нездоровые черты, грозящие в будущем колоссальными потрясениями. Для России уж точно.

Объяснять это Александру было бесполезно, так как он сам был адептом европейской культуры. Всё-таки русская аристократия и остальные сословия — это фактически разные народы. И первым действительно ментально ближе французы или австрийцы, нежели какой-нибудь кузнец Иван из Новожопкина. Хотя и у нас есть лозунг «Мы — русские! С нами Бог!», который часто используется патриотами. Только это фраза вырвана из выступления Суворова в монастыре Святого Иосифа и не имеет отношения к какому-то национальному превосходству. Речь шла о боевом духе русского солдата и что ему всё по силам.