Бесноватый Цесаревич (СИ)

— Если под передовой системой управления вы подразумеваете переход от ручного труда к использованию механизмов и замену цеховых объединений на мануфактуры, то я согласен. А если вы имеете в виду огораживания[7], когда со своих земель были согнаны сотни тысяч крестьян, многие из которых умерли от голода, то я бы поспорил. Менять человеческую жизнь на мешок шерсти это как-то противоречит моим понятиям о христианской добродетели. Можно было не гнаться за сиюминутной прибылью и уменьшить людские потери от огораживания. Что касается их прогрессивных законов, то просто почитайте про Кровавое законодательство против бродяг и нищих. Особенно прогрессивно по этим законам вешают детей за кражу репы или куска хлеба. То есть сначала людей согнали с их земель, а потом их детей вешают за бродяжничество и попрошайничество. Благо, что есть Америка и Австралия, куда этих несчастных тысячами вывозят на каторгу. Про ирландцев я думаю все тоже в курсе. Англичане держат этот народ за скот и продают в рабство согнанных с земель и разорённых крестьян. В России много недостатков, некоторые так называемые прогрессивно мыслящие люди, попрекают нас крепостным правом. Но мы не вешаем голодных детей и не продаём их в рабство. Мы не выгоняем крестьян из своих домов, чтобы освободить земли под пастбища, и не обрекаем сотни тысяч людей на голодную смерть, — произношу спокойным тоном и делаю глоток из бокала.

— Вы показали такую ужасную картину, — произнесла Жеребцова, — по вашему мнению, Россия должна порвать все связи с Англией?

— Наоборот, надо с ними усиленно торговать. Необходимо извлечь как можно больше пользы и прибыли из нынешней ситуации. Английскому флоту нужна пенька, дёготь и лес, а народу надо что-то есть. Шерстью людей не накормишь, хлеба англичане сеют мало и покупают его у нас. Поднятие цен на лес и хлеб напрашивается само собой. Пусть воюют себе на здоровье, главное не забывать платить золотом за наши товары.

— Это очень цинично, — произнес Чичагов.

Наверняка он хотел много чего мне сказать, но промолчал. Что делает ему честь. Я понимаю, что он англофил и собирается жениться на англичанке, но нужно, же обладать хотя-бы зачатками критического мышления. За ширмой мнимого благополучия и передового государства скрываются сотни тысяч трупов, если не миллионов собственных граждан. Я всё-таки попытаюсь зародить в адмирале ростки сомнения.

— Поверьте, англичане поступают так постоянно. Цинизм и лицемерие — это не просто часть их политики. Это уже неотъемлемая часть их души. Поэтому я считаю, что торговать можно с кем угодно, а вот воевать за чужие интересы пора прекращать. Ещё раз повторюсь, учиться надо даже у самых наших непримиримых врагов. Если англичане лучше всех обрабатывают шерсть, голландцы лучше всех строят корабли, шведы выплавляют самый чистый металл, то нужно брать с них пример. Но учиться предавать, нарушать своё слово и бить в спину нет никакой необходимости. Мы русские, а не какие-то английские торгаши. У нас нет таких традиций, надеюсь, что они никогда не появятся.

Интерлюдия.

В этот раз клан уже бывшего фаворита собрался в урезанном составе в особняке Жеребцовой, куда временно перебрался Платон. Не было секретарей, а также Дмитрия. Он и ранее сторонился интриг, а теперь совсем отстранился от семейных советов. Валериан был ещё на войне.

— Ольга, ты опять спешишь. Нет никаких оснований для беспокойства. Понятно, что прежнего влияния у нас не будет, но и об опале говорить рано. Павел обещал мне должность инспектора артиллерии и особняк в подарок. Николаю тоже ничего не угрожает. Я слышал, что есть слухи по отзыву армии с Кавказа. Но у Валериана там одни победы и тоже нет причин для расстройства, — обратился Платон к сестре.

Сегодня он был в мундире и при орденах. На встречу к сестре Платон прибыл из Зимнего, где у него была аудиенция у Павла. Ольга была в простом домашнем платье. Николай был в обычном мундире своего полка.

— Платон, ты не видишь дальше своего носа. Павел не так прост, как хочет казаться. И ещё, он крайне переменчив в своих решениях. Сегодня ты обласкан, а завтра в опале. И Николая не спасёт даже родство с Суворовым. Павел верит только своему окружению, с которым он провёл последние годы фактически затворником в Гатчине. Если будет надо, они и Суворова отправят в отставку. Я о вас забочусь, мне самой мало чего угрожает. Павел всегда был ко мне неравнодушен, да и сейчас я в хороших отношениях с Александром и его кругом. Но не это главное.