Бесогон на взводе!

— Да знаю, знаю я, собачий от сын, что ты говорить-то умеешь. Что ж от, я сам дурак слепой, глухой от, без фантазии? Слыхал уж не раз, как вы с Федькой-то болтаете, но секрет ваш храню.

— Ругаться не будете? — осторожно уточнил Гесс, прижав острые ушки.

— Дитё ты и есть. — Батюшка ласково погладил его по голове. — Тварь от божия неразумная, за что ж на тебя сердиться-то?

…В общем, вроде бы всё как-то устаканивалось. Хотя пара вопросов теперь появилась и у меня. Пока Даша по-быстрому устанавливала у нас во дворе четыре портативные видеокамеры с мощными аккумуляторами, я остановил отца Пафнутия в сенях:

— Отче, вы ведь не всё сказали. Вы давно знаете, что он не обычный пёс и уж никак не «тварь божия». Скорее прямо наоборот. Именно поэтому вы сделали для него такой ошейник? Серебро, кресты, иконки, тиснение молитв на коже. Ему нельзя его снимать.

— Чего ты от меня-то хочешь, паря?

— Правды.

Вместо ответа он осенил меня крестным знамением, трое-кратно расцеловал по-отечески, потом улыбнулся в усы и молча вышел из дому. Да Диоген мне в бочку, а чего я, собственно, от него ждал? Каких особенных признаний или объяснений? В груди всё кипело и клокотало, мозг взрывался от противоречий, но, наверное, самое разумное на тот момент было бы просто пойти и заняться своими прямыми обязанностями. Получил приказ? Исполняй. Что я и сделал.

Вскрыл схрон стрелкового оружия в предбаннике. Пулемёт отставил сразу, чертей он не берёт, Хана наверняка тоже, а вот если случайно зацепит ту же Якутянку, но это «не есть зер гут!». Значит, только пистолеты и ружья. Есть три «калаша», ладно, один можно взять для отца Пафнутия. Он военный человек, привычен управляться с таким оружием. Автомат Калашникова уникален во всех смыслах. Простой и надёжный, как палка, «откусывай» себе по два патрона в цель, и он не уступит ни по одному пункту разрекламированной америкосовской штурмовой винтовке AR-10.

Потом я выбрал тульскую охотничью двустволку с мягким спуском для Дарьи, взяв под это дело коробку с патронами, набитыми серебряной дробью. Анчутке… не знаю что, он вообще-то пока никак не выражал желания сражаться с нами плечом к плечу.

— Амиго, можно мне «ТТ»? Сорок четвёртого года, фронтовик, маленький магазин, но зато убойная сила — о мама-а миа, коза ностра!

— Уверен?

— Ноу комментс, — искренне ухмыльнулся кудрявый бес, занося в баньку первую охапку дров. — Короче, они же меня по-любому грохнут. Умереть героем — пуркуа па?

— Выбирай. — Я достал из ящика два «ТТ».

— Беру оба, добрже, пан офицер?

Я кивнул, осторожно передавая ему четыре обоймы с серебряными пулями. Так, теперь можно подумать и о себе. Судя по тому, с каким пылом все тут (и наши и не наши) готовятся к масштабному смертоубийству, долгого боя не будет. Семь пуль, полный барабан старенького нагана. Если не хватит, возьму перо чёрного ангела в зубы и порешу-попишу-покоцаю всех в рукопашной. Нормальное дело, не в первый раз, в конце концов. Об этом стоило задуматься.

Я и раньше уже не раз ловил себя на весьма специфическом отношении к необратимости смерти, но сейчас эта грань блуждала где-то между философией и пофигизмом. Впервые, как помнится, это произошло в Чечне, когда наш отряд зажали в ущелье, выбраться не надеялся никто, все честно понимали, что будет дальше. Понимали и спокойно выполняли свой долг. Появившиеся «вертушки» в небе были сравни чуду явления ангелов Господних…

Так вот почему же мне ни капельки не страшно сейчас? Я типа жутко храбрый, отбитый на всю голову, обожравшийся галлюциногенными грибами, бессмертный герой Муркока? Я сплошь из себя истинно верующий, богатырь вся Руси, монах Пересвет? Я чёрный гот, призывающий смерть, мечтающий уснуть в могиле, на которую никогда не упадёт слезинка бледной красавицы?

Ох, задница Вольтерова, да если б я только сам знал, но ощущение абсолютной непричастности к тому, что нам начертали неведомые кукловоды, было упоительно наглым! Я не умру. А вы там думайте, что хотите. Мне оно больше неинтересно. Сейчас в моей жизни наконец-то появился смысл.

Я никого вам не отдам! Ни Марту, ни отца Пафнутия, ни Гесса, ни седую Дашку Фруктовую, ни даже нашего безрогого беса Анчутку. Сначала вам придётся убить меня, а это фигушки-и…

Пока банька топилась, я вернулся в дом, перенеся с собой весь отобранный арсенал. К возвращению дедушки с внучкой мы были в полной боеготовности. И хотя логика подсказывала мне, что подобные дела решаются не количеством или качеством огневой мощи, но тем не менее с пистолетом оно всегда спокойней. К тому же мне вдруг вспомнилось, что на самом-то деле у меня есть ещё один козырь в рукаве. То, о чём не знает даже мой наставник, а беззаботный доберман давно забыл. Всего три слова. Но не сейчас.

— От в баню-то чтоб пошли все!