Бесовщина

Он прошёл по коридору, свернул на лестницу и поднялся на следующий этаж. Палату с женщинами он распознал безошибочно, и уже через минуту в ней зазвучали выстрелы.

На этот раз он сразу разделся догола. Оставил себе только автомат. Так, с автоматом, закинутым за спину, он и утолял плотские желания вселившегося в него демона. Он дёргался в экстазе и ржал, получая наслаждение не только от соития, но и от страха перепуганных наложниц. В палату заглядывали бледные медсёстры, показывались омоновцы. Стрелять в него они не решались, боясь попасть в женщин.

Вскоре одержимый уже перестал обращать внимание на что-либо, кроме своих сладостных переживаний. Он стонал, ревел и пускал слюну, время от времени хватался за автомат и грозно рявкал, наставляя его на женщин.

— Бабы, ложись на пол! — заорали из коридора.

Почти сразу же затрещали выстрелы.

"Живой щит" с визгом растянулся на полу.

Пули рикошетили от стен и разносили вдребезги оконные стёкла. Сразу три пули угодили в одержимого. Они, однако, лишь ранили его. Он вскинул автомат и, даже не считая нужным залечь или спрятаться, принялся стрелять в ответ. Через полминуты его автомат заглох. Кончились патроны. Он выпрямился во весь рост и, голый, весь в крови, корча свирепые гримасы, пошёл на бойцов.

— Ну, мочите меня, мочите, суки!

Среди медицинского персонала, сбежавшегося на шум, оказался Вадим Григорьевич.

— Не стреляйте! — закричал он. — Надо взять его живым! Обязательно взять живым, чтобы выяснить, в чём дело!

— У него нет оружия, — заговорили между собой омоновцы. — Правда, возьмём живьём… Хватаем за руки и надеваем браслеты, чтоб не рыпался!

На лице одержимого, до которого долетели эти разговоры, мелькнул испуг. Он резко развернулся и бросился обратно в палату.

Ловить его омоновцы не спешили. Пока они, озираясь, тоже входили туда, он успел высадить окно и броситься вниз. Поражённые стражи порядка подошли к подоконнику. Насильник, разбитый в кровь, неподвижно лежал внизу на мокром асфальте невдалеке от другого трупа.

Из припаркованной неподалёку милицейской машины торопливо вылезли два стража порядка. Оба нервничали, получив по рации сообщение о том, что и этот омоновец, перед тем как свести счёты с жизнью, вёл себя как спятивший сексуальный маньяк.

В воздухе продолжал сеяться мелкий дождь. Мглистый туман полз по газонам и кустарникам. Милицейский майор, расхаживавший у кромки газона, поднял капюшон, отделился от группы милиционеров и поднялся по ступенькам широкого больничного подъезда. Стоявшие здесь омоновцы пропустили его без вопросов.

Майор был коренаст, краснолиц, тоже одет в камуфляжную форму и имел при себе автомат. Оглянувшись на стражей порядка, он свернул в первый же коридор и торопливо зашагал, втягивая ноздрями воздух. Коридор был безлюден, в нём горела только одна лампа. Майор свернул на лестничную площадку, но направился не к лестнице, а к лифтам.

Как раз в эту минуту к этажу подошла кабина. Двери автоматически раскрылись. В кабине находилась тележка с раненым забинтованным омоновцем и две молодые медсестры.

— Посторонитесь, пожалуйста, — сказала майору одна из них.

— Всем оставаться на местах, — злобно процедил одержимый, заталкивая медсестру обратно в кабину и проходя туда сам. — Отошли к стене! — приказал он, наставив на женщин автомат.

Те ошеломлённо выполнили приказ.

Двери за спиной одержимого автоматически закрылись. Он нажал на кнопку седьмого этажа. Лифт стронулся с места, и он сразу нажал на "стоп". Кабина встала между этажами.

— Попались, цыпочки, — глухим утробным голосом, кривясь, проговорил одержимый. — А ну-ка быстро разделись!

Он сбросил раненого с тележки и велел женщинам взобраться на неё, свесив ноги.

— Хороши бабёнки! — удовлетворённо скалясь, он похлопал их по голым ляжкам.

Он насиловал не торопясь, минут тридцать, а под конец, всё ещё не чувствуя себя полностью удовлетворённым, грыз их губы и соски. На прощание просунул каждой из них в промежность дуло автомата…

Он снова нажал на кнопку, лифт тронулся и встал на первом этаже. Двери раскрылись. На площадке первого этажа стояли два омоновца, видимо ожидая, когда подойдёт кабина. Увидев заляпанного кровью майора, сжимающего в руках автомат, и голые женские трупы на тележке, они сдавленно ахнули и отступили назад.

— Стоять! — Одержимый метнулся к одному из них и сильным ударом повалил на пол.

Тот, уже прослышавший о страной эпидемии маньячества, от страха и не помышлял о сопротивлении. Его товарищ бросился за угол.

Одержимый наклонился над упавшим и принялся ощупывать его пах.

— Член у тебя большой, — урчал он с довольным видом. — Как раз такой мне подходит… Погоди, сейчас мы с тобой порезвимся…

Он передёрнул затвор.

Распластанный на полу блюститель порядка зажмурился, ожидая, что психопат пристрелит его, но грянул выстрел, а он всё ещё был жив. Он открыл глаза. Его трясло, как в ознобе. Майор покончил с собой, послав себе пулю в висок!

Из-за угла выглядывал испуганный товарищ.

— Лёха, — позвал он. — Как ты?

— Он застрелился, — прошептал Алексей, отползая от трупа. — Колян, ты видел, он застрелился?