Бесовская банда

Апухтин заявился домой уже поздней ночью с перевязанной ладонью. Аглая, молодая и вечно насмешливая, но страшно любимая жена, оглядела его критически и потребовала:

– Ну, боец правосудия, рассказывай.

Он пожал плечами:

– Да ничего особенного. Споткнулся на лестнице. Порезался.

– В подробностях, – строго потребовала Аглая, отлично видевшая, когда муж юлит.

Сколько он сам колол преступников. Но так, как жена его умеет раскалывать – в два слова и в один взмах ресницами, – тут можно только позавидовать.

Выслушав сбивчивый рассказ мужа и приперев его наводящими вопросами, Аглая только вздохнула:

– У всех евреи как евреи, то есть богатые адвокаты. И только у меня следователь.

– Сама-то, – скривился Апухтин.

Жена работала в Управлении юстиции Уральской области и вскоре должна была стать областным судьей. Кроме того, она была всегда по макушку погружена в партийные дела и общественную жизнь, жгла глаголом сердца, звала на трудовые подвиги людей, сама шла в первых рядах и вечно находилась в центре внимания. То есть являлась полной противоположностью тихому и скромному в быту мужу, не любящему суету вокруг собственной персоны, но методично и неумолимо делающему свое дело. Вот и сошлись, как положено по диалектическому материализму, две противоположности, образовав в борьбе единство.

– Ну, так я же русская. – С улыбкой она взлохматила ему голову. – Мне расчет вреден. Мне полет нужен…

Начальство оценило заслуги Апухтина по достоинству. Уже через несколько дней, 14 января 1932 года, ему в торжественной обстановке в актовом зале областной прокуратуры вручили памятные часы за изобличение опасной банды. 16 января он отпраздновал свой двадцать четвертый день рождения в очень узком кругу – только он и жена. А 17 января его пригласили на доверительную беседу в Уральский обком.

Принял его второй секретарь обкома Личутин – невысокий, лысый, как колено, и очень энергичный толстяк. Он отвечал за партийное руководство судебными и правоохранительными органами. Апухтин не раз видел его на всяких собраниях в областной прокуратуре, но лично знаком не был. Слишком высокого полета эта птица, чтобы ручкаться с ней простому следователю. Но сейчас секретарь обкома сам протянул руку. И рукопожатие у него было по-пролетарски крепким.

– Молодец! Настоящий зубр правосудия, – улыбнулся секретарь, приглашая гостя присаживаться. – Наслышан я о тебе давно, товарищ Апухтин. Знатно ты поголовье душегубов в нашей области проредил. Так и должен бороться за правое дело настоящий коммунист.

– Спасибо. Готов служить партии на самых трудных участках, – дежурно отрапортовал Апухтин.

– И это правильно, – обрадовался его словам секретарь обкома и лукаво поглядел на следователя. – Особенно насчет участков. В корень глядишь.

Теперь стало совершенно ясно, что хозяин просторного кабинета с чредой портретов классиков марксизма-ленинизма на стенах куда-то клонит и к чему-то подводит.

– Бандитизм – это родимые пятна старого общества, тяжелое наследие гражданской войны, – напутственно произнес секретарь обкома. – Но мы справимся. С такими коммунистами, как ты, молодыми, надежными, мобильными, – да нам любое дело по плечу.

– И на какой меня участок? – со вздохом спросил Апухтин, оценивший слово «мобильность» и уверенный, что сейчас его зашлют куда-нибудь к чукчам создавать и крепить социалистическую законность. Иначе к чему бы такие изощренные заходы издалека?

– Ну что за паника? – с пониманием посмотрел на него секретарь обкома. – Не бойся. Хорошие места. Теплые. Товарищи с Ростова-на-Дону просят помочь. Очень их лихой народец в последнее время донимает. А мастеров не хватает. Ты же у нас мастер по убийствам.

– По раскрытию убийств, – поправил Апухтин, немножко расслабляясь.

Зазвенела в его душе давно уснувшая врожденная практическая жилка. Ростов-на-Дону. Это тепло, солнце, фрукты. Это вам не Урал с его переменчивыми погодами и лютыми морозами. Да еще Аглая – она же из Воронежской области. Рядом совсем.

– Это ты правильно поправил, – улыбнулся секретарь обкома. – Получишь сегодня же на работе направление. На должность оперуполномоченного Управления рабоче-крестьянской милиции Северо-Кавказского края.

– Я же прокурорский работник! – протестующее воскликнул Апухтин.

– Сегодня прокурорский. Завтра – в милиции. Послезавтра в ОГПУ. Но ты прежде всего коммунист, Исай Лазаревич. А партия приказала…. Или есть возражения?

– Какие там возражения, – махнул рукой Апухтин.

Он спустился по гранитным ступеням Уралобкома в каких-то раздраенных чувствах. Да, южный климат и фрукты – это, конечно, хорошо. Да и Свердловск его ничем не держит – это не его родной город, хотя и прижился тут за три года. Но сколько же проблем свалится. Переезд на новое место. Новые сослуживцы. Жилье. И, главное, что делать с работой Аглаи? Вряд ли она сейчас снимется с места, хоть и в родные края. У нее своя работа, тоже важная и ответственная. И у нее тоже множество обязательств.

Да ладно, плевать! И правда, тут главное, что это партийное поручение. А коммунисты от них не отказываются. Иначе в партии делать нечего…