Бесовские времена

— А то, что синьорина Фаттинанти… всё это время… видела тебя, то на ристалище, то у шатров, то возле ярмарочных рядов… — Тристано д'Альвелла просто развлекался, ибо хозяйка постоялого двора подтвердила присутствие белозубого красавца-лесничего в её кабачке. Был он там, с девицами заигрывал да винцо попивал. — Я и удивляюсь…

Ладзаро Альмереджи смерил начальника острым и недоверчивым взглядом. Он ничего не понимал. Как это? Нелепость… Тристано д'Альвеллу этот вопрос не занимал, и он коротким взмахом руки отпустил главного лесничего. Однако, сказанное настолько поразило самого Ладзаро, что он, уединившись в своей комнате, несколько минут сосредоточенно размышлял над услышанным.

Он верил Тристано — с чего бы подеста его разыгрывал? Не Гаэтана донесла на него? Она отрицала, что видела его там, где он был, и видела его там, где его не было? Но тогда получалось, что… ненавидящая и всюду поносящая его ханжа дважды лжесвидетельствовала? Зачем? Но даже это было не самым любопытным. Она дважды… пыталась отвести от него подозрения? Гаэтана спасала его? Ладзаро Альмереджи относился к высокомерной красотке с откровенной неприязнью, однако, несмотря на явную и нескрываемую вражду к девице, Ладзарино отнюдь не считал Гаэтану пустенькой дурочкой. С головой у девицы все было более чем в порядке. Он даже допускал, что девица она порядочная и честная. И Гаэтана пыталась обелить его? Сам Ладзарино знал о себе, что никого не убивал — за каким бесом? Но если девица, несмотря на ненависть к нему, не пытается обвинить его, значит… она считает его невиновным!

А это могло означать только одно: Гаэтана ди Фаттинанти знает имя подлинного убийцы.

Ладзаро был заинтригован. Он осторожно сунулся по коридору в портал фрейлин и тут увидел, как в комнату Гаэтаны, постучав, зашла Камилла Монтеорфано. Ладзаро не колебался ни секунды и, миновав боковой лестничный пролёт, оказался на веранде, откуда легко подобрался к окну комнаты фрейлины. В покоях горела свеча, и Ладзаро понимал, что с улицы в темноте он невидим.

Девицы говорили друг с другом.

— Тебе этого не понять, — услышал он голос Гаэтаны. — Этого никто не может понять. И Бога ради, молчи, раз уж догадалась…

— Ты должна найти в себе силы сделать это, Гаэтана. Все мужчины — негодяи, а этот — откровенный распутник, человек без чести и совести. Твоё чувство доведёт до беды, поверь… Я знаю, что значит, доверять мужчинам: моя сестра верила — и её предал человек, который казался достойным. Что же говорить о мессире Ладзаро, Господи? Он либо понятия не имеет о чести, и тогда он — человек бесчестный, либо понимает, что творит мерзости — но продолжает их творить! А этому даже имени нет.

Альмереджи послышался утомлённый голос Гаэтаны.

— Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю, Камилла? Я сама тысячу раз говорила себе это. Распутник и подонок. Сколько раз я молилась, чтобы Господь удалил от меня эту пагубную любовь — все напрасно. Это наваждение. Как можно любить подонка?

Гаэтана разрыдалась.

Ладзаро Альмереджи рассчитывал услышать хотя бы намёк на то, что девица где-то мимолетно видела убийцу, или поняла что-то, указывавшее на него. Теперь осторожно спустился вниз. Сел на скамью на увитой плющом веранде. Мысли в нём остановились. Он несколько минут бездумно смотрел в ночь, вдруг услышал, что рядом вовсю звенят цикады, высоко и мелодично. Закрыл глаза и ощутил вялую расслабленность. Потом пришла странная усталость, навалилась, неведомо откуда и мгновенно изнурила.

Гаэтана… влюблена в него? Ладзаро Альмереджи даже потряс головой, путаясь с мыслями и пытаясь уложить этот дикий факт в голове. Вот, стало быть, почему она бесилась, видя его с Черубиной или с Франческой! Вот почему злилась! Вот почему видела его на турнире и не видела в галерее, где он клянчил деньги у Черубины. Она вышла тогда из дверей часовни — в трёх шагах от него. Гаэтана, безусловно, слышала весь разговор. Она всё слышала… Вспомнив свой последний разговор с Черубиной, Ладзаро почувствовал, что у него свело зубы. Вспомнил и взгляд Тристано, когда тот припёр его к стенке и вынудил всё рассказать. Чего в этом мгновенном взгляде было больше — омерзения или жалости?

А что же подумала тогда о нём Гаэтана?

Мессир Альмереджи вообще-то бедным не был, его годовой доход был вполне приличным, да и Тристано д'Альвелла не скупился, оплачивая его доносы. Но свои деньги Ладзаро тратить не любил. Играл тоже с переменным успехом и в последние годы открыл приятный способ поправлять свои денежные дела с помощью беспроцентных ссуд дворцовых потаскушек — Черубина никогда не требовала немедленного возвращения долгов, давала деньги не в рост, а порой и просто забывала о них. Ладзаро Альмереджи вовсе не считал, что живёт на содержании у потаскухи, просто… просто…

А что просто?