Бесовские времена

Грациано Грандони умолк, натолкнувшись на саркастичный взгляд друга. Тот взял на себя труд повторить, что в замке найден ещё один труп — синьорины Иоланды Тассони. Он напомнил Чуме, что комната Камиллы совсем рядом, и его долг, как брата, обеспечить Камилле безопасность, тем более, с омерзением добавил он, что убитая перед смертью была изнасилована. После убийца запер комнату. И это новое обстоятельство хоть и свидетельствует о том, что он ошибался в своих подозрениях, но заставляет, однако, вдвойне беспокоиться…

Чума воззвал к здравому смыслу приятеля.

— Пока не вернулись герцогини, Камилла не может отлучаться из замка, а в замке — куда ты её спрячешь? В свой чулан за ризницей? Смешно. Самый лучший способ защитить её — повенчать нас сегодня, с того часа ночевать она будет у меня, ну а если ты полагаешь, что я позволю кому-нибудь отравить её или зарезать — ты глупей, чем мне казался. При этом глупо и думать, что я позволю кому-то вторгнуться в лоно девицы — этим займусь я сам.

— Ты что, дурак?

— По должности — да, а что?

— В замке — убийца, уничтоживший уже шестерых…

Чума трепетно и неподдельным интересом вдруг спросил:

— А ты ужинал, Лелио?

— Что? А… кажется, да… а причём тут ужин?

— Ну, как же? В замке — убийца, уничтоживший уже шестерых, а ты спокойно поужинал. Но если ты смог поужинать, почему я не могу жениться?

— Да ты очумел! Двадцать шесть лет жил чуть не в монашестве, а теперь, что, одну ночь один не переспишь?

— Я не пойму, ты, что, отказываешься? Не мнишь ли ты, что ты тут один саном облечен? Вон есть Жан Матье…

— Да причём тут Матье? Я, кстати, ещё с Камиллой не переговорил…

— Чего с ней говорить, когда всё ясно?

— Да ничего мне не ясно… Постой, она же в обмороке, достань бальзам, остался ещё?

Бальзам остался, но Чума отнюдь не торопился привести девицу в чувство.

— Так ты согласен? «Ne di venere ne di marte non si sposa no si parte. Ne si dà principio all» lavoro, а сегодня как раз суббота. Все одно к одному. Бениамино и Дианора будут свидетелями, а потом, когда всё утрясётся, отпразднуем.

Портофино вздохнул и махнул рукой. Он видел, что дружок помешался и ничего не слышит, но, в принципе, не возражал. Жених мессир Грациано Грандони для сестрицы неплохой — человек праведный, надежный, не истаскавшийся блудник какой-нибудь. И состоятельный к тому же, не на деньги зарится. Чумной немножко, конечно, но такому он сестру доверит. Как за каменной стеной будет. С другой стороны, если сестрица, отказывавшаяся и глядеть на мужчин, вдруг согласна — ждать и подлинно нечего: не ровён час, передумает, а девка без мужа — муха без головы. И донна Доната спит и видит внуков…

— Что с тобой делать? Ладно. Да оживи ты её наконец…

Добившись своего, Чума влил несколько капель в губки Камиллы, вкус которых так вскружил ему голову, и быстро привёл её в чувство. Затем поставил перед фактом — Портофино хочет повенчать их сегодня, чтобы она была под его защитой. Ей нельзя оставаться у себя в портале фрейлин, там очень опасно. После чего, не дав ей опомниться, повёл девицу в храм, по пути послав пажа Винченцо за Бениамино ди Бертацци, велев привести их с женой в домовую церковь. Камилла ничего не понимала. Всё было слишком внезапно. Смерть же Иоланды вообще спутала все её мысли. Как же это, Господи?

Портофино, облачившись, кивнул пришедшим ошарашенным супругам, а Песте злорадно известил ошеломленного Бениамино, что сам нашёл средство излечения своего недуга. Портофино перед церемонией всё же поинтересовался у Камиллы, подлинно ли своей волей она согласилась стать женой мессира Грациано ди Грандони? Та растерянно подняла глаза на жениха, натолкнулась на горящий взгляд раскаленных чёрных глаз, и испуганно кивнула. Песте тоже заявил, что согласен взять девицу в жены.

— Ты говорил, что согласиться с женщиной мужчина может, если только сойдет с ума или обсуждаемый вопрос для него неважен… — насмешливо проронил медик. — Говорил же я тебе, что есть и третий вариант.

— И какой же?

— Если он её любит, Чума…

Чума умно промолчал.

После венчания, пока Дианора поздравляла Камиллу, Бениамино шепнул Грациано Грандони на ухо несколько рецептов семейного счастья. Там был совет быть нежным и по возможности помнить, что разъяренный жеребец может ненароком разнести стойло в щепки, впрочем, заметив взгляд жениха, эскулап махнул рукой. Молодожены исчезли, точнее, все успели заметить, в дверном проеме мелькнула широкая спина мессира Грандони, умыкнувшего невесту, как лев утаскивает в нору пойманную лань.

— Господи, уповаю, к утру бедная девочка всё же будет жива, — с надеждой проронила Дианора, глядя на двери.

— Жива-то будет, — утвердил её в высказанной надежде супруг, — и будет бедной… И при этом едва ли будет девочкой.

Медик ошибся. Днём, в час прибытия герцогинь из паломничества, синьора Камилла ди Грандони была в числе встречавших их статс-дам и фрейлин. Она была жива и уже не была девицей, но, в общем-то, бедной не казалась.

За эту ночь супруг сумел невозможное.