Беспечность волхвов. Часть 2

— Ну почему сразу шпионю? Налаживаю деловые взаимовыгодные контакты. — Он печально вздохнул. — Хотя, если по сути, то шпионю. А что делать? Франция — это теперь моя родина. Дед часто рассказывал об обрусевших немцах и французах. Говорил о них с теплотой. Но ни разу не говорил об офранцузившихся русских. Может, я первый такой? Или действительно можно только обрусеть? Да и эта новая родина ко мне относится с подозрением. Дед после эмиграции в Иностранном легионе служил. Отец тоже служил Франции верой и правдой, а я все равно на подозрении. Хотя тоже служу честно.

В мыслях Мориса зашуршал скепсис: «Слушай, а не много ли ты тут о себе возомнил? Подозревают его, видите ли, представителя третьего поколения русских эмигрантов. А может, все проще? Обвинение, которое тебе предъявили, могли предъявить гражданину любой национальности Пятой республики. Ты собери мозги в кучу. Умерь свою мировую скорбь о собственной персоне. И…»

От размышлений Мориса отвлек возникший перед его столиком мужчина в желтом светоотражающем жилете.

Казалось, демонстрантам на улице было совсем не до посетителей кафе. Но, как выяснилось, не всем. В любом социальном мероприятии находились самозванцы, возложившие на себя особую миссию организаторов. Это их подвижничество было вызвано не наличием у них исключительных организаторских способностей, а безотчетным желанием подавить собственные страхи, доведенные до абсурдных форм. Страхи перед ближайшим будущим блуждали в их головах толпами ничуть не меньшими, чем те, в которых им самим приходилось участвовать, страхи перед ответными мерами властей и результатами собственного бездействия. Этим людям поддержка окружающих была необходима как воздух. Без этой поддержки страх бы их просто раздавил. Один из таких организаторов и оказался перед столиком Мориса Ревиаля. С подозрительной миной на лице он направился к Морису, остановился в двух шагах от его столика. Ревиаль услышал недовольный скрипучий голос:

— Что, месье, не нравится?

Морис, захваченный собственными мыслями, поднял на него недоуменный взгляд:

— Простите, что вы сказали, месье?

— Я говорю, что мне кажется, что вас раздражают наши желтые жилеты? Или я ошибаюсь?

Ощущение безмятежного созерцания людского потока, похожего на плавное течение реки, дало сбой. Поток оказался не таким безобидным.

Морис обескураженно уставился на лицо незнакомца, перевел взгляд на демонстрантов и опять вернул его на лицо своего собеседника.

— С чего вы взяли?

— Это видно по вашей кислой физиономии, месье.

Конец фразы прозвучал фальцетом, и выдал страх, тщательно скрываемый незнакомцем. Профессиональное чутье Ревиаля мгновенно вычленило диссонанс между позой и голосом его собеседника. Страх. Животный стайный страх. Страх рваными клочьями витал над толпой. Морис в этот момент почти кожей ощутил эти завихрения тревоги над толпой.

Одни участники без труда могли совладать с чувством потенциальной опасности. Менее смелые безотчетно и инстинктивно жались к тем, кто вел себя более уверенно. У кого-то страх просто зашкаливал. Его не могло нивелировать уверенное спокойствие соседей. Эти люди могли подавить свой страх, только приступив к активным действиям. И чем выше был уровень страха, тем на более безрассудные поступки он толкал тех, в ком гнездился. У того, кто подошел к Ревиалю, страх стучался, как отбойный молоток.

Страх диктовал простую истину: «чем нас больше, тем труднее с нами справиться».

Смелость была зеркальным отражением страха, и хватало ее ровно настолько, чтобы предпринять попытку рекрутировать еще одного одиночку в стаю.

Ревиаль недовольно хмыкнул:

— Считаете, что только у вас могут быть жизненные неприятности и проблемы, а другие люди их лишены?

Незнакомец указал пальцем на улицу:

— Как раз наоборот, месье. У нас у всех проблемы. И вызваны они одними и теми же причинами. Мы объединились, чтобы их преодолеть. А вы сидите здесь, корчите недовольную физиономию, кофе попиваете. Ждете, когда за вас все решат другие? А сами тех, кто идет решать ваши проблемы, презираете!

Морис устало выдохнул воздух, в его голове мелькнуло: «Только этого идиота мне недоставало».

Незнакомец воспринял реакцию Ревиаля по-своему, он зловеще рассмеялся:

— Похоже, месье, проблемы у нас с вами разные. — Он ткнул пальцем в лежащую перед Ревиалем «Фигаро». — Тут даже не может быть сомнений. Как нетрудно догадаться, мы с вами читаем разные газеты. Вы читаете «Фигаро», а мы читаем «Либерасьон».

Ревиаль неприязненно посмотрел на своего собеседника из-под бровей.

— Это не моя газета. Я вообще не читаю газет.

Его собеседник иронично усмехнулся:

— Конечно, конечно. Как я только мог подумать? У месье совсем иные взгляды и жизненная позиция. Только проявить открыто свои взгляды месье опасается. Или я неправ?